Читать книгу "Судьба короля Эдуарда - Эмиль Людвиг"

А разве он еще вчера не был самым любимым из всех принцев Уэльских? Что касается мнения доминионов, то разве там им не восхищались миллионы людей, которые его видели и слышали? Разве тысячи рук не пожимали его тонкую ладонь, выражая ему искреннюю симпатию? И разве в самой Англии другой наследный принц когда-либо удостаивался более горячих оваций народа? Он проводил опросы в бедных кварталах, произносил речи в поддержку шахтеров, никогда не отворачивался от народа, и благодаря этому рабочие и их лидеры прониклись к Эдуарду дружескими чувствами.

И неужели в такое время, имея за плечами такое достойное прошлое, он не осмелился бы высказать народу единственное желание, от исполнения которого зависело состояние его души и ума, его способность выполнять свои нелегкие обязанности? Разве не очаровательна его избранница? Разве благодаря своему уму она не способна повлиять на любого человека? Она повидала много стран и множество самых разных людей, и ее не смутит бесконечная вереница тех, кто придет поздравить ее как королеву. И если предположить, что его ослепляет любовь, то почему же выходцы из самых родовитых семей, такие как Черчилль, Купер или даже его собственный брат, не остались равнодушными к ее обаянию? Пока не возникал вопрос о браке, у этой женщины в Лондоне не было ни единого врага. Society дурно обходилось с леди Кэмпбелл, любовницей Эдуарда VII, потому что король был женат, но миссис Симпсон повсюду принимали с величайшим уважением, нисколько не задумываясь над тем, что, вопреки общепринятой морали, все удивительно легко смирились с изменой законному супругу. Это различие ясно показывало, что нравственные законы общества, якобы независимого от классовых проблем, попирают права простого гражданина, ставя их неизмеримо ниже прав принца.

Эдуард, став королем, осмелился пригласить Симпсонов в старинный королевский замок Бэлморал — в мае обоих супругов, в июне только миссис Симпсон. Он велел опубликовать сообщение об этом в «Придворном циркуляре», и лишь после этого общество решительно выступило против подруги короля, а значит и против него. Будучи принцем Уэльским, Эдуард, естественно, не мог бы направить такое официальное приглашение ко двору, и теперь один его друг, предвидя, какой эффект произведет подобный демарш, настоятельно просил его отказаться от своего замысла. Король ему отвечал: «Уж не думаете ли вы, что в моих привычках впускать друзей через черный ход?». Именно в этих словах, которые мне повторил упомянутый друг, и следует искать истинную причину драмы. Ведь на самом деле речь идет не о человеке, который отрекся от престола ради обладания женщиной. Он мог обладать этой женщиной, если бы захотел. Но этот человек отрекся от престола ради того, чтобы соответствовать собственному понятию о чести.

В один из этих трудных дней, когда король принимал присягу гвардии, какой-то сумасшедший набросился на него, угрожая револьвером. Когда Эдуарда потом спросили, было ли ему страшно, он ответил: «Меня это очень рассердило. Я написал речь по случаю принятия присяги, вносил в нее много поправок и ждал, что она произведет большое впечатление даже на Германию. А тут появляется этот тип и собирается стрелять в меня! На следующий день его имя было в заголовках всех газет, а моя речь провалилась».

Этот инцидент, похоже, привел Эдуарда в хорошее настроение. Наконец он был свободен, по крайней мере, как частное лицо, и его подруга наконец подала на развод. Он хотел вырваться из этого тесного круга, подальше от тысяч наблюдавших за ним глаз. Поэтому он нанял красивую яхту, отправляясь в важную политическую поездку в Турцию и Грецию. На этот раз он собирался плыть не на броненосце «Renew»[62], где одни мужчины, а путешествовать с веселой компанией, которая возвращала ему бодрость, на борту романтического судна, такого летнего, белого, на каких обычно путешествуют богатые бездельники. Это плавание было безумной затеей, и тут нечего добавить!

Беря себе в спутники свою подругу и еще несколько приятных знакомых, принц обязан был бы предвидеть, что за ним повсюду будет следовать лучший сыщик нашего времени — фотограф с его вездесущим оком; благодаря его усердию распространятся сплетни и толки, которых лучше было бы избежать. Фотографы и пресса послужили невольными пособниками общества, которое только и мечтало, как бы поставить короля в затруднительное положение.

Когда Эдуард проплывал вдоль Ривьеры, переживая счастливейшие мгновения своей жизни, он даже не думал, что его премьер-министр с неизменной трубкой в зубах отдыхает неподалеку, в Каннах, и что он, подобно старому учителю, со смешанным чувством досады и удовлетворения наблюдает, как белая яхта под королевским флагом проплывает в лучах августовского солнца, и погружается в свои мысли.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Всесилие клеветы

I

В огромном древнем городе подходы к Темзе охраняют две башни. Они стоят точно друг против друга, а между ними, разделяя и соединяя их, течет широкая река. На одном берегу высится башня Вестминстера, на другом, такая же квадратная и грозная, — башня Ламбетского дворца, тоже, как и в Вестминстере, в обрамлении множества башен пониже, фасадов, этажей, окон. Однако сад, раскинувшийся перед Ламбетским дворцом, гораздо пышнее и роскошнее, чем терраса парламента на другой стороне. Здесь, в Ламбетском дворце, резиденция архиепископа Кентерберийского. Оба дворца одинаково почтенного возраста — они были заложены лет семьсот тому назад, — одинакового серого цвета и построены в одном и том же, готическом, стиле, оба одинаково внушительны, хотя не выглядят ни унылыми, ни мрачными. Их квадратные башни символизируют главную идею английской нации, две власти, которые друг друга назначают, но вместе с тем и ограничивают. Ни в одной столице противостояние подобных сил не выражено столь грандиозно, как здесь, эти башни стали олицетворением государства и церкви, народа и пастыря, разума и веры, свободы и принуждения в жизни англичан.

История Англии поневоле преувеличивает власть парламента, и иностранец, стоя на террасе и осматривая величественный памятник архитектуры, задает себе вопрос: «Интересно, что же там такое?». А между тем прошлое, как и настоящее, свидетельствует о том, что роль другого дворца не менее важна. Могучая река лишь подчеркивает величие этих двух стражей, меж которых она течет к морю, неся идущие в порт или обратно, вверх по течению, корабли — славу английской державы. В истории, которую мы рассказываем, в спектакле, который начали разыгрывать осенью 1936 года, две враждебные королю партии заняли позиции в этих старых башнях.

Прогуливаясь по галереям и часовням своего дворца, размышляя об их истории, архиепископ, вероятно, вспоминал о том, какую великую власть он имеет право применить, когда над церковью, по его мнению, нависнет опасность. Если и вправду он усматривал угрозу там, где другие видели усиление его позиций, если молодой, современный монарх пугал его в той мере, в какой привлекал остальных, архиепископ должен был поступить именно так, как он поступил. Никто не вправе его за это осудить. Но важно уточнить, где сосредоточились силы, ставшие причиной падения Эдуарда VIII.