Читать книгу "Невротические стили - Дэвид Шапиро"

Например, пациент решил, что нехорошо посещать проститутку, потому что этот поступок поддерживает институт проституции, который служит злу и несправедливости; конкретные последствия такого действия он не рассматривал.

Даже если самокритичное изучение исходит из более конкретной точки зрения — например, что бы подумал об этом мой отец (учитель….) — для него требуется отстраненное внимание, фокусируемое на собственных мыслях или поведении, рассматривающее их с особой точки зрения.

Такое отстраненное и самокритичное внимание более всего характерно для обсессивно-компульсивного стиля; такая форма мышления проявляется в совести, в сомнениях и в характерном обсессивном симптоме — в беспокойстве. Но эта форма мышления чужда импульсивному стилю. Я не хочу утверждать, что импульсивные люди никогда не испытывают уколов совести. Я лишь хочу сказать, что, чем более импульсивным является человек, тем более ограничена у него совесть.

Эгоцентрическая когнитивная ориентация и пассивная конкретность познания несовместимы с таким самокритичным изучением. Я попытался показать, что общие ограничения этого стиля мышления, критической самооценки и активного ищущего внимания таковы, что нарушают даже обычное суждение и логическую объективность. При таких условиях не может развиться ни самокритичный «внутренний голос», ни совесть. А может ли мышление, отвергающее даже очевидную логическую значимость ради сиюминутных личных впечатлений, обратить внимание на потенциальную моральную значимость? Иначе говоря, человек, поддающийся искушению что-либо сделать и не задумывающийся над тем, какие последствия будут через два месяца, вряд ли станет рассматривать свое действие с точки зрения абстрактной морали, и не задумается, что значило бы такое поведение для социального устройства, если бы так делал каждый и т. д.

Остается добавить лишь одну деталь. Человек, непривычный и неспособный к самокритичному мышлению, которое является фундаментом совести, лишен и другого фундамента как в действиях, так и в субъективном восприятии действий. У такого человека почти отсутствует субъективное ощущение свободы воли и намерения и крайне сжата фаза подготовки к действию. Дело не только в том, что эта подготовительная фаза (планирование, ожидание и тому подобное) создают важнейшую возможность для деятельности совести. Не менее важно то, что для чувства моральной ответственности требуется чувство ответственности реальной, то есть намерения, свободы воли и свободы выбора. Если человек действует слишком быстро и не успевает почувствовать груз желания, размышления, решения и последующего действия, то исчезает не только время, но и сам материал для деятельности совести.

Это можно увидеть на примере психопатов. К действию, которое у любого другого вызвало бы муки совести, они относятся по принципу «на войне как на войне». «Это ужасно, но никто не виноват — в этих условиях любой поступил бы так же». В этом отношении отсутствует не только совесть, но и ощущение свободы действий, свободы выбора.

Например, во время телевизионного интервью у преступника спросили, почему он зверски застрелил стоявшего рядом охранника. Тот, пожав плечами, ответил, что этот (невооруженный) охранник двинулся ему навстречу, и он выстрелил чисто инстинктивно: так сделал бы любой другой. Он явно не догадывался об объективном существовании множества других возможностей: бегства, угрозы и тому подобного.

Таким образом, совесть и моральные ценности не являются отдельными психологическими элементами, а зависят от множества когнитивных и аффективных функций. Лишь в определенном контексте мораль будет развиваться, процветать и, в свою очередь, влиять на более общие аспекты деятельности. В импульсивном стиле (включая диагностические категории, которые я выделил в предыдущей главе) моральные ценности сравнительно неразвиты и не оказывают существенного влияния, а совесть оказывается поверхностной. Но эту черту выделяют особо, и она стала основной (хоть это и неверно) отличительной чертой импульсивного стиля, более примитивного в аффективном и когнитивном отношении, который мы диагностируем как психопатический характер. Психопат не обязательно отвергает мораль, и уж, конечно, он не отвергает условную мораль принципиально ради других, независимых ценностей. Вернее будет сказать, что мораль ему просто неинтересна. То есть ему неинтересно верить в систему моральных ценностей или принципов, хотя он сознает существование социальной морали и мирится с ней, если ему это выгодно. С точки зрения морали, он — циничный человек; но, с его собственной конкретной и практической точки зрения, он всего лишь поступает в соответствии со здравым смыслом.[57]

Психопатическая неискренность и ложь

Неискренность и ложь — обычные психопатические черты, и они явно связаны с дефицитом моральных ценностей и совести. Здесь есть две возможности. Первая: эти черты просто вытекают из отсутствия совести, чувства ответственности, которое заставляет быть правдивым или искренним; я считаю, что это мнение наиболее распространено. Но есть и другая возможность, и мне она кажется более похожей на истину: отсутствие совести и морали, с одной стороны, и неискренность и ложь, с другой, независимо друг от друга связаны с одними и теми же психопатическими моделями функционирования. Эту точку зрения подтверждают интересные результаты психологических тестов. Психологи обнаружили, что тенденцию к фабрикации можно выявить с помощью проективного теста, несмотря на то, что эти тесты требуют лишь воображения, а не фактов. То есть в этих тестах нет необходимости «говорить правду», нет возможности солгать, и совесть не может быть задействована никак; но при этом возможно идентифицировать определенные формы мышления, характерные для людей, склонных ко лжи и неискренности. Тут возникает вопрос: какие специфические формы мышления характерны для психопатической фабрикации?

Сам по себе факт, что психопаты способны лгать и быть неискренними, не отличает их от остальных людей. И то, что они бывают неискренними чаще других, характеризует их лишь приблизительно, поскольку любой может оказаться в ситуации, где придется лгать и говорить неправду. Но психопата отличает то, что он врет легко и не задумываясь. Он то, что называется «трепло».

Слово «трепло» описывает особую и в некоторых аспектах крайнюю форму импульсивного стиля мышления и поведения. То есть мысль не является результатом обдумывания, это лишь впечатление или мимолетная идея, которая выражается без критического изучения. Он говорит то, «что приходит в голову». И на конкретный вопрос, и на чернильное пятно Роршаха он отвечает что попало, в зависимости от прихоти или обстоятельств данного момента.

Именно из-за этого создается впечатление, что он «на самом деле» не думает то, что говорит, независимо от того, говорит он правду или нет. И, конечно же, через пять минут он не побоится сказать что-нибудь совершенно противоположное. У него отсутствует объективность, намерение и интерес к логическим связям, которые характерны для обычного человека, даже когда он имеет дело с воображаемыми материалами и отбрасывает привычные стандарты истины. Дело не в том, что у обычного человека есть мораль и совесть, а у психопата их нет; дело в интересе и в автоматической когнитивной тенденции. Болтливость, несамокритичные идеи и мышление психопата сами по себе не являются ложью и неискренностью, но они сужают и замутняют субъективную дистанцию между искренностью и неискренностью и создают основу для неискренности бездумной, характерной для психопата. Болтливость является критической чертой, по которой психолог с помощью проективного теста может выявить склонность ко лжи.