Читать книгу "Короли Вероны - Дэвид Бликст"

— Говорили, как же, помню.

Представительский взгляд упал на дорогую книгу с гравированными застежками на переплете.

— Это случайно не новое издание Паолино Пьери?

— Да, это его «Хроника», — не без гордости произнес Моссо. Отодвинув юнца-помощника, он проскользнул к концу прилавка, поближе к представителю. Синьору Моссо следовало теперь попросить еще экземпляров. И он, и представитель это знали. Спрос был огромный — в день разлеталось до сотни книг! Синьор Моссо продал почти все, что у него имелось; хуже того — в это самое время наверняка незаконно изготавливались копии. Он должен, просто должен получить еще больше.

Однако гордость синьора Моссо почему-то была уязвлена, и он решил подойти к просьбе кружным путем.

— Чего я никак в толк не возьму, так это почему все прямо помешались на этом произведении. В нем ведь и нет ничего, кроме оскорблений нашего города.

— Не скажите. Оскорблениями автор не ограничивается. — «Хроника» была отложена, а вместо нее раскрыт кожаный переплет «Gesta Florentinorum».[27]

— Вот, к примеру, что он пишет о Фиесоле. Это же камень в наш огород.

— Странно, что вы заметили.

Синьор Моссо вскипел. Когда он заговорил, в голосе его слышалось презрение.

— Чего стоит хотя бы это растение, что растет из их дерьма — извините, прямо так и написано — и превращается в гнездо злобы, или как его там. Превращается в…

— В город, исходящий завистью. Песнь шестая. — Взгляд скользил по рядам изящных латинских букв. Это искусство вновь открыл Брунетто Латини, умерший двадцать лет назад. К несчастью, он сейчас горел в аду в компании погрешивших против природы и ее даров, согласно единственному достойному доверия источнику.[28]

— Вот именно! — вскричал Моссо. — Исходящий завистью, скажите на милость! Кому нам завидовать? Уж не ему ли? Конечно, он талантлив, но слишком спесив!

Взгляд не оторвался от книги, однако остановился.

— Данте спесив?

Моссо понял, что совершил ошибку.

— Я хотел сказать…

Захлопнутая книга полетела на край прилавка. Моссо еле успел подхватить ее, чуть не взвыв с досады.

— Ради бога!

«Gesta Florentinorum» стоила целое состояние, и ему пришлось заплатить за экземпляр сразу, не дожидаясь, пока его купят.

В глазах представителя Данте не мелькнуло и тени раскаяния.

— Если вы полагаете, что книга оскорбительна, вам не следовало брать ее для продажи. Я передам контракт Ковони. Верните все, что у вас осталось, и я возмещу вам три четверти. — За удаляющейся спиной возникло не меньше дюжины покупателей, испугавшихся, что книги вот-вот уйдут у них из-под носа.

Моссо легко, словно шарик ртути, перекатился через прилавок и бросился вдогонку.

— Постойте, синьорина! Я не хотел вас обидеть! Ни вас, ни вашего…

— Дайте пройти, — сухо произнесла девушка. Она была едва по грудь Моссо.

— Не ходите к Ковони. Там вам придется ждать целый месяц, пока все организуют, а спрос к тому времени упадет.

— Неужели? — Тон был ледяной.

— Я хотел сказать, возможно, упадет. Может, конечно, и не упасть, но вдруг… — Моссо собирал мох на болоте, лишь бы не упустить контракт. — А книги у них в каком беспорядке! Всем известно, что автор никогда не видит всех экземпляров, оговоренных в контракте. У Ковони копии прячут, а потом продают из-под полы, а писателю говорят, что они сгорели или украдены…

— Лучше так, чем связываться с человеком, который хает книги перед потенциальными покупателями. Дайте мне дорогу.

Моссо посмотрел на толпу этих самых потенциальных покупателей, сбежавшихся за книгой Данте и теперь не без удовольствия наблюдавших сцену у прилавка. Он должен сохранить контракт! Схватив девушку за плечи, Моссо потащил ее к прилавку.

— Послушай, детка, мы заключили договор, и у нас имеются взаимные обязательства. Я — единственный, кто имеет право торговать книгами в этом квартале, и если ты попробуешь нарушить свои обязательства, я подам на тебя в суд!

Глаза девушки затуманились — несомненно, от испуга. Очень уж грубо Моссо ее схватил. Однако она оставалась непреклонна.

— Пожалуйста, подавайте. А пока отпустите меня, или я тоже подам на вас в суд за домогательства!

Книготорговец дрожал куда сильнее девушки. Он расцепил мертвую хватку и посторонился.

— Умоляю вас, синьорина! Если я потеряю этот контракт, жена меня убьет.

Девушка только поджала губы.

— Утройте заказ и добавьте автору еще десять процентов с продаж.

Девушка дождалась, пока книготорговец энергично закивает — первый его кивок не внушил ей доверия, — и лишь тогда сообщила, что сегодня же синьору Моссо доставят новый контракт на подпись.

Моссо испустил вздох облегчения.

— Простите, синьорина.

Девушка сверлила его глазами до тех пор, пока он не убрался с дороги, позволив ей выйти на улицу. Она ускорила шаг, но вслед ей летело подобострастное: «А как забавно он пишет о жителях Сиены! Вот это остроумие!» Моссо смотрел вслед девушке, пока она не скрылась из виду. Ссора, начатая из-за гордыни, обойдется ему в кругленькую сумму. И как же не хотелось признавать, что в делах его обошла тринадцатилетняя девчонка!

— Чего глаза пялишь? — рявкнул Моссо на своего помощника. — Живо за работу! — И, сам встав за прилавок, принялся расхваливать товар: — «Ад»! «Ад» великого Данте! Только у нас, только для вас! Единственная лавка в квартале, лучшая цена в городе! Прочтите лучшую эпическую поэму со времен Гомера! Более дерзкая, чем «Одиссея», более захватывающая, чем «Энеида»! Сойдите в ад вместе с Данте, потерянным сыном Флоренции…

Свернув за угол, Антония Алагьери прислонилась к стене. Она едва дышала. Тот факт, что она одержала верх над книготорговцем, немало пугал Антонию. Матери это не понравится. Опять скажет: «Такое поведение недостойно девушки из благородной семьи». Антония откинула со лба волосы мышиного цвета (она пока не доросла до головного убора, без которого нельзя показываться на людях) и прикрыла глаза. Несколько раз глубоко вздохнув, девушка продолжала путь.

Теперь она пробиралась сквозь толпу. Сгущались тучи. У понте Веккио, у Мартокуса, Антония замедлила шаг. Статуя представляла собой останки древнего бога войны, который являлся покровителем Флоренции задолго до рождения Иоанна Крестителя. Как обычно, девушка взглянула в искаженное временем и яростью мраморное лицо бога и прошептала: «Прости их. Пожалуйста, прости их, а его верни домой».