Читать книгу "Женщина на лестнице - Бернхард Шлинк"

По видимым нам участкам автострады сновали пожарные машины с мигалками. Над ними кружил вертолет.

– Огонь доберется сюда?

– Долина далеко. Но там сушь, а если огонь перепрыгнет через автостраду… – Кари пожал плечами.

– Что тогда?

– Не знаю. Все зависит от ветра. Пока гарью пахнет не сильно, дыма немного, ветер слабый. Но если он усилится…

– Ты уже видел здесь такой пожар?

– Здесь нет. Но дальше, на севере, видел. Огонь поднимает ветер, а ветер гонит огонь.

– Боже мой! – Я увидел, как загорелись дома у подножья горы. В городке, куда мы с Мереденой ездили за покупками.

Кари остался на вершине, я вернулся к Ирене. Она не спала.

– Я все знаю. В горах пожар. Как там Мередена, ее семья, старики?

– Они могут переселиться к нам. По автостраде продолжается движение, их подберут.

– А их домашняя живность?

Я представил себе, как дети погонят скот к бухте, а если огонь подойдет совсем близко, то загонят в воду. Мне даже послышалось мычание коров, визг свиней, кудахтанье кур. Но пока никто не появлялся – ни жители обоих дворов, ни скотина. Я не знал, что с ними.

За нас я не беспокоился. У мола стояла лодка, я залил в бак горючее, опробовал мотор, он работал ровно, надежно. Я отнес в лодку матрас, устроил постель у рулевой стойки. Я перенес все полотенца и простыни, которые сумел найти, в дом на берегу, чтобы при необходимости намочить их, обложить ими кровлю, навес и оконные рамы и хоть как-то защитить от огня. Перенес туда все необходимое для жизни. Если огонь дойдет сюда, уплывем в море, а когда все закончится, вернемся; в верхнем доме, видимо, жить будет невозможно, – значит, поселимся в нижнем.

Ближе к вечеру дым повис над бухтой. Посыпался пепел, легкий, совсем мелкий. Он оседал на коже, забирался в складки одежды, скрипел на зубах, горчил во рту. Забравшись на вершину горы, я подсел к Кари. Внизу под желто-серым небом горел край равнины; огонь перепрыгнул через автостраду. Красно-желтым пламенем пылал лес, иногда казалось, будто невидимая рука выхватывает горсть пламени и швыряет его вперед, тогда далеко за линией огня загорались деревья, кустарник, трава.

– Когда огонь доберется сюда?

Словно в ответ на мой вопрос подул ветер. Подхватив огонь, он погнал его вперед, раздувая черный дым и превращая его в большое облако, живое, огромное чудовище, в котором все искрилось и горело. Иногда из чрева этого облака вырывалось огненное ядро; оно летело, словно из катапульты, по высокой траектории к подножью небольшой горы перед нами, поджигая там деревья. В лицо нам неслись дым и пепел, иногда долетал резкий запах эвкалипта, порой клочок пламени.

Ветер стих так же внезапно, как подул. Пламя уже не клонилось вперед, как мчащийся бегун, а стояло прямо, будто по стойке смирно, ожидая приказа.

– Уходи. Если станет опасно, я попытаюсь добраться до вас. Если не доберусь, а огонь перейдет гору, садитесь в лодку и отплывайте от берега. Меня не ждите. Если дорога к вам будет отрезана, я найду другую.

19

Ирена продолжала лежать, когда я вернулся. Я рассказал ей о пожаре в долине, о ветре, о Кари. Она слушала меня, но веки ее тяжелели.

– Ты меня вымоешь?

Я принес новый матрас, сменил постельное белье, раздел Ирену, вымыл ее, одел снова и уложил. Пока я ее раздевал, одевал и укладывал, она доверчиво обнимала меня за шею, и я чувствовал себя счастливым.

– Если сегодня ночью огонь переберется через гору, мы перейдем в лодку.

– Я не пойду в лодку.

Это было настолько глупо, что для возражения у меня не нашлось слов.

– Хочешь умереть дома? Но ты не умрешь тогда, когда это взбредет тебе в голову. Умрешь, когда наступит твой срок.

– Если дом загорится, значит срок наступил. Я не сгорю, а задохнусь от дыма. Это легкая смерть. – Она сказала это жалобно, но с детским упрямством, вцепившись в перила балкона так, что побелели костяшки пальцев. – Я не хочу ни в Рок-Харбор, ни в Сидней, ни в белую больничную палату. Хочу умереть здесь.

Я наклонился к ней, обнял:

– Я не дам тебе умереть в белой больничной палате. Ты умрешь здесь, когда наступит срок. Мы перейдем в лодку, если огонь доберется сюда, а когда пожар закончится, вернемся в старый дом, и у нас с тобой будет еще немного времени. Мы упустили столько дней, что не уступим ни одного.

– Обещаешь, что я умру здесь? Когда бы это ни произошло?

Я дал ей слово, она отпустила балконные перила и заснула у меня на руках. Через горы шел черный дым, он стелился над бухтой, отчего вокруг стемнело, хотя солнце матовым диском продолжало светить сквозь дым. Увидев, как через гору пробиваются сполохи пламени, я отнес Ирену в лодку, намочил в старом доме простыни и полотенца, обложил ими деревянные части дома. С гор подул сильный ветер, под его порывами задрожал и заскрипел старый дом, море разбушевалось, о мол громко разбивались волны. В воздухе резко пахнуло дымом и солью. Огонь устремился вниз по склону горы и вверх по стволам деревьев к их кронам. Они стояли как факелы, пока не падали. Иногда деревья взрывались, расшвыривая вокруг обломки горящей коры. Я бросился к лодке, вывел ее в бухту, но огонь бушевал даже там, донося до нас жар и пепел. Загорелся верхний дом, на какое-то мгновение красно-желтое пламя очертило абрис дома, из окон полыхнули огненные языки, потом занялись деревянные опоры, все затрещало и обрушилось. Огонь перескочил к старому дому на берегу, побежал по балкам, выбил пламенем стекла из рам, с треском обрушил крышу и навес.

Вокруг бухты все горело. Я вывел лодку из бухты в море, подальше от жара, летящего пепла и горящих обломков древесной коры. Не знаю, как долго бушевала огненная стихия – час или два. Когда под багровой луной еще догорали остатки пожара, я почувствовал полное изнеможение. Я лег рядом с Иреной, которая так и не проснулась ни во время пожара, ни теперь. Она прижалась ко мне, а когда я обнял ее, уткнулась мне в грудь головой. Так я и заснул.

20

Я проснулся днем, высоко в небе светило солнце, лодка покачивалась у входа в бухту. Я поднялся. Одни деревья стояли в горах обугленными скелетами, кое-где красновато догорали кроны. Другие напоминали толстые тотемные столбы, стволы третьих, упав друг на друга, образовали черные завалы. Верхний дом превратился в груду черного угля. От нижнего дома остались черные стены и черные опоры, меж которыми лежали рухнувшие крыша и навес.

Ирена исчезла. Сначала я не понял этого, поскольку у меня в голове не укладывалось, что она может куда-то подеваться, а потом не хотел признать случившееся. Матрас рядом со мной пустовал, Ирена не сидела на носу лодки, не примостилась у руля, она не отвечала на мои крики, не махала, плавая, мне рукой из воды. Да ей и не хватило бы сил, чтобы плавать. Запустив мотор, я направил лодку к молу, прошел по теплому ковру серого пепла к нижнему дому, окликая Ирену, затем поднялся по склону. Я решил, что, пока спал, она подплыла к молу, сошла на берег, а лодку со мной толкнула обратно в море.