Читать книгу "Женщина на лестнице - Бернхард Шлинк"

Я переговорил с шерифом, который записал мои показания об обстоятельствах смерти Ирены, мое имя, фамилию и адрес. Он не знал Ирену, но слышал о ней, однако ничего не предпринимал. Вероятно, считал, что время само решит все проблемы.

Я позвонил своему австралийскому коллеге, вместе с которым оформлял слияние двух концернов. Он сразу изъявил готовность одолжить мне денег и дал распоряжение агентству по недвижимости в Рок-Харборе, чтобы мне немедленно выплатили их. Немецкое генеральное консульство в Сиднее пообещало подготовить необходимые документы. Директор туристического агентства самостоятельно и своевременно перенес дату обратного вылета, потом еще раз сдвинул ее на послезавтра.

Я переночевал в отеле у моря, где останавливался раньше; вновь сидя на той же террасе, я смотрел на вечерние сумерки. Вид на пристань для яхт, шум ресторана слишком отличались от вечеров, которые я пережил в бухте Ирены. Мне стало грустно; опасаясь, что расплачусь, я вернулся в номер. Но я не расплакался ни в этот раз, ни много раз позднее, когда к горлу подкатывал комок.

В Сиднее я вновь остановился в отеле, где жил до отъезда в Рок-Харбор, мне опять дали номер с видом на Оперный театр, на бухту, в конце которой виднелась полоска земли, а дальше начиналось открытое море. Сиднейский коллега пригласил меня на ужин, и я допустил ошибку, рассказав ему об Ирене. Он заговорщицки подмигнул, принялся мечтательно описывать молоденькую секретаршу, с которой флиртовал уже несколько недель. Немецкий консул лично принял меня, любезно поинтересовался, как я попал в зону пожаров и как сумел выбраться оттуда, после чего выдал временные документы.

Я долго решал, пойти ли мне в Художественную галерею, чтобы посмотреть на картину. Порой мне грезилось, будто все начинается снова: я иду в галерею, вижу там картину и думаю, что столкнулся с прошлым, хотя на самом деле встретил будущее. Мне страстно хотелось еще раз увидеть Ирену. Я не опасался, что могу расплакаться. Я боялся приступа тоски, которая иногда становилась нестерпимой, и тосковал я по старой Ирене, спускавшейся по лестнице, а не по молодой. Я решил не ходить в галерею, но потом все же отправился туда, однако картину не обнаружил – мне сказали, что ее отправили в Нью-Йорк.

Я никого не предупредил о прилете. Меня не встретила машина. Шофер такси не рассказывал, что произошло во Франкфурте за время моего отсутствия, на письменном столе в моем офисе меня не ждали цветы. Выйдя из такси, я открыл входную дверь, прошел, будто чужой, по квартире. Да, здесь стояла мебель, которую мы купили с женой, висели картины, которые мы выбрали у знакомого франкфуртского галериста, стояли три деревянные фигуры святых, купленные в Буэнос-Айресе. Это были комнаты, где обычно спали дети, приезжая навестить меня, но из своих комнат они забрали все, что считали важным для себя. Это была наша, моя спальня; платья жены я убрал, но больше ничего не переменил. Домработница выложила на кровать домашний халат, облачившись в который я, распаковав чемоданы и приняв душ, обычно читал письма, накопившиеся за мое отсутствие. Почты накопилось много, я сразу увидел, что она заняла бы весь стол.

Я решил идти в офис лишь завтра. Сегодня мне захотелось побывать на кладбище, поговорить с женой. Мне хотелось попросить прощения. А еще попрощаться и объяснить, почему я больше не смогу жить в нашем доме, среди наших вещей. Я хотел рассказать ей об Ирене. Затем я позвонил бы детям. Потом подготовился бы к разговору с Кархингером и другими компаньонами. На многие их вопросы я не смогу ответить. Но это и не важно.