Читать книгу "Приговор - Кага Отохико"

С другой стороны, может, они вовсе и не ожидали рассказа о раскаянии и нравственном перерождении автора? Может, они с самого начала были убеждены, что автор — человек неспособный ни на раскаяние, ни на нравственное перерождение, и радовались тому, что не ошиблись в своих предположениях? Скорее всего, так и было. Потому-то они и нападали на автора, нанизывая один на другой штампованные, словно сошедшие с газетных полос эпитеты: «злодейский», «жестокий», «безжалостный», «патологически бесчувственный».

Может, их отношение к прочитанному было спровоцировано вступительной статьёй Намики-сэнсэя, где сообщалось, что в результате судебно-психиатрической экспертизы Такэо Кусумото был поставлен диагноз — «бесчувственная психопатия».

«…Мне хотелось бы сказать здесь несколько слов о психиатрической экспертизе, которой был подвергнут Кусумото. В то время у меня, как у адвоката Кусумото, возникли сомнения: мне показалось странным, что человек столь незаурядного ума совершил такое преступление, я подумал, уж не является ли это следствием какого-то отклонения, и попросил, чтобы была проведена психиатрическая экспертиза и чтобы экспертом назначили известного криминолога и психиатра Сёити Аихару из клиники Мацудзава. Судья дал соответствующее распоряжение, и экспертиза была проведена. Профессор Аихара продержал Кусумото два месяца у себя в клинике и провёл тщательнейшее обследование его физического и психического состояния, после чего написал заключение, согласно которому Кусумото был квалифицирован как «бесчувственный психопат».

Определение «бесчувственная психопатия» обычно используется, когда речь идёт не о душевнобольном, а о человеке с явными отклонениями, человеке, лишённом совести, неспособном на такие высокие чувства, как альтруизм, филантропия, сострадание. Такого рода люди обычно аморальны, страдают эмоциональной тупостью, им неведомо чувство стыда, они абсолютно равнодушны к чужим судьбам. При этом они часто наделены высокоразвитым интеллектом, и это сочетание нравственной неполноценности и развитого ума производит весьма странное впечатление.

По словам профессора Аихара, бесчувственная психопатия является рождённым заболеванием и с трудом поддаётся лечению, но тут наши ним мнения расходятся. Я считаю, что в момент совершения преступления Такэо Кусумото действительно был человеком эмоционально ущербным, неспособным на сострадание, но потом, под руководством отца Шома, он раскаялся, вступил на путь веры, обрёл утраченную человечность, его личные качества претерпели заметные изменения к лучшему — это невозможно не признать. Разумеется, чувство сострадания в нём и теперь ещё недостаточно развито, об этом свидетельствуют хотя бы его записки. К примеру, он нигде не пишет о том, что осознаёт свою вину перед жертвой и её близкими…»

Однажды отец Пишон сказал:

— Такэо, о твоей книге много говорят. Я-то сам её не читал, у меня голова начинает болеть, когда надо читать по-японски. Если и читаю что, то только газеты. Твою книгу мне дали, я её пролистал, но понял, что не справлюсь, и попросил одну нашу сестру из конгрегации мне почитать. Трудновато, конечно, но основное я понял. Ты потерял веру, вот что меня беспокоит. Ты пишешь, что принятие крещения не принесло тебе покоя. Это мне понятно. Ведь человек, принявший крещение, далеко не всегда обретает веру. И всё-таки лучше бы ты об этом сказал мне, а не писал в книге. Тебя могут неправильно понять. Японцы часто превратно толкуют христианское учение. Создаётся впечатление, что они к этому сознательно стремятся, поэтому, прочтя твою книгу, многие могут подумать — ну а что толку тогда в крещении…

— Вы правы, — ответил Такэо, — но я действительно не обрёл покоя. Вроде бы в святой миг крещения я, как та сотая заблудшая овца, вернулся в руки Божии, но меня всё равно не покидает тревога. Казалось бы, весь мир должен был наполниться для меня новым смыслом, но в последнее время мне совсем плохо, святой отец.

— Такэо, ты ведь знаешь — тот, кого возлюбил Господь, умирает раньше других. Вот и тебе предстоит умереть рано. Значит, и тебя возлюбил Господь.

— Но, святой отец…

— Тебе страшно? Боишься умирать? И эту книгу ты написал в надежде, что тебе помогут?

— Святой отец! — Такэо явно хотел возразить, но отец Пишон резко прервал его:

— Этого нельзя было делать! Ни в коем случае! Ты не должен был писать такую книгу!

Святой отец затряс головой. От его обычной южно-французской жизнерадостности не осталось и следа: рыжеватая борода мелко тряслась, вся фигура выражала крайнее возмущение. Но внезапно его лицо смягчилось.

— Послушай-ка, Такэо. Чем кричать на весь мир о своих несчастьях, ты бы лучше позаботился о собственной душе. Вот и твой брат, мсье Икуо, того же мнения.

— Вы виделись с братом? — Сообразив, что отец Пишон накинулся на него с обвинениями с подачи брата, Такэо, с одной стороны, успокоился, с другой — ощутил новый приступ отчаяния.

— Виделся. Я часто с ним встречаюсь.

— Вот оно что… — Такэо чуть заметно вздохнул.

Решив опубликовать свои записки, он руководствовался не столько собственным желанием, сколько советом, данным Хироси Намики. Он отдал их в журнал, а потом позволил выпустить отдельной книгой только потому, что Намики-сэнсэй убедил его в их «научной ценности». Разумеется, нельзя сказать, что у него не было вовсе никакого желания видеть своё произведение опубликованным. Никто ведь не заставлял его посылать свои записки на конкурс начинающих авторов, объявленный литературным журналом. Он занял тогда второе место и потом написал по заказу издательства ещё несколько вещей. Не будь у него этого желания, он вряд ли последовал бы совету сестры Кунимицу (почему, интересно, она вышла из конгрегации, она никогда не жаловалась на монашескую жизнь) отдать свои записки в «Мечтания». Но теперь всё это кажется ему пустой суетой,

Это ощущение суетности и пустоты жизни вновь пронзило его, когда отец Пишон спросил: «Боишься умирать?» Он вдруг понял, что тот смотрит на него под особым, причём весьма специфическим, углом зрения. Принято считать, что «любой приговорённый к смертной казни должен бояться смерти» или «плох тот приговорённый к смертной казни, который не боится смерти». И никто не хотел понимать, что Такэо боится не смерти, а совсем другого. Рядом с этим другим всё — суета сует. А уж тем более публикация книги. Да Бог с ней, с книгой. Если бы только он мог это выразить словами… «Суета сует, суета сует — и всяческая суета».

Госпожа Касуми всё говорила и говорила, а потом вдруг замолчала и недоумённо уставилась на него. Такэо почувствовал себя образцом товара, выставленным на витрине. Он слегка склонил голову, и лицо дамы приняло озабоченное выражение.

— Ой, вам, наверное, нехорошо? Вы такой бледный…

— У меня немного кружится голова, сегодня я почти целый день провёл в постели.

— Это никуда не годится. Может, у вас понизилось давление? Знаете, мой муж, он врач, терапевт. Так вот, он, как говорится, сапожник без сапог — у него тоже часто бывает низкое давление и при этом кружится голова. Забавно, правда? Знаете, муж и я ровесники, да, возраст… о чём это я? — мы ведь с вами примерно одного возраста, все мы одного поколения, правда странно? Поэтому всё, что вы пишете о войне, нам с мужем очень понятно, просто до боли понятно. Да, в нашем возрасте нельзя забывать о здоровье…