Читать книгу "Японский парфюмер - Инна Бачинская"

— Откупился! Этим все можно! У них все есть! Деньги, женщины! Ненавижу! — Он с ненавистью смотрел на меня. — Им все можно! Ну, что вы так на меня смотрите? — вдруг закричал он. — Я вам не нравлюсь? Я никому не нравлюсь! Ей я тоже не нравился! Слышите, я не нравился собственной жене! А почему? — Он придвинул свой стул к моему и схватил меня за руку. — Я вам скажу почему! Ей нравился совсем другой человек! Сашка Ситников! С детсада, с колыбели… Я был до смерти рад, когда она вышла за меня… Но, боже мой, какой же это был холод! Брр! Бросила кусок, как нищему! Не любила и не скрывала… Хоть бы соврала, что любит… Так нет же, нет! Она выше притворства и лжи! Принципиальная! «Я тебя не люблю, но уважаю!» Сколько жен не любят мужей, и ничего, живут, детей рожают…

Одичав от безделья и одиночества, Галкин спешил выговориться, рассказать посланному судьбой собеседнику и еще раз напомнить самому себе, как его оскорбили и унизили, еще раз потеребить свои старые незаживающие обиды.

— А зачем тогда замуж шла? Как в омут бросилась от того и меня за собой потянула. Как страшно, Господи, как страшно! Шестнадцать лет… в вечной мерзлоте! Я знаю, что вы скажете… Почему не ушел, почему терпел… Любил, надеялся на чудо, думал, оценит преданность!

Он стал бить себя кулаком в грудь, закашлялся и, к моему ужасу, снова зарыдал — громко, утробно, с надрывом. Тело его сотрясалось, как в конвульсиях. Испытывая брезгливость и жалость одновременно, я, схватив со стола немытый стакан, метнулась в коридор, набрала воды из-под крана и бегом вернулась к Галкину.

Он пил, громко глотая, икая, сотрясаясь всем телом. Потом прислонился к столу и закрыл глаза. Подождав немного, я позвала: «Владимир Всеволодович!» — и тронула его за плечо. Галкин не подавал признаков жизни. Я пыталась нашарить в сумочке мобильный телефон, но его не было — забыла дома! В смятении я снова выскочила в коридор и забарабанила в соседнюю дверь. После непродолжительной тишины послышались шаркающие шаги. Я чуть не застонала от облегчения.

— Там вашему соседу плохо, из пятой, Володе Галкину, — заторопилась я, рассматривая странную сморщенную личность, приоткрывшую дверь, — нужен телефон!

— Не надо никакого телефона! — отрезала личность. — На него находит! Пьющий он, поняла?

— А что же делать?

— Уложить спать. Проспится — и как новенький! — Дверь с треском захлопнулась.

Я вернулась в комнату, уселась на стул рядом с Галкиным. Он даже не шевельнулся. Я смотрела на него и видела Эрика. Только Эрик был молодой и красивый, а Галкин — старый и страшный. Хотя почему старый? Ему и сорока еще нет! Я чувствовала себя обессиленной. В глазах защипало, и очертания предметов в комнате стали расплываться…

С трудом дотащив до постели и уложив так и не пришедшего в себя Галкина, я покинула его дом. Я шла по темной улице, не испытывая страха. Мне было все равно. Мысленно я все еще была с Володей Галкиным. «Что же делать? Как он мог довести себя до такого состояния?» — снова и снова повторяла я, не в силах избавиться от видения плачущего мужчины. Достаточно безрадостное зрелище — плачущая женщина, но когда плачет мужчина — это страшно!

Неужели ничего нельзя сделать и нет спасения? А Эрик? Неужели не было спасения и для него? А если бы я тогда не ушла… кто знает… Но с Эриком все было иначе, он был избалован, ни в чем не знал отказа, он был центром вселенной, а Володя из простой семьи… Лидия Антоновна, помнится, рассказывала. Что ж он такой слабый? Бедная Алина! Муж — ничтожество, любовник — слизняк! А где ж ее герой? А ее герой женат на сестричке Елене. И значит, нет надежды…

Я сразу ему поверила. Мне даже стало казаться, что в глубине души я догадывалась. Интуитивно. Вокруг столько одиноких, готовых согреть и полюбить, да некого! Галка со своим приходящим Веником… Как-то на мое предложение гнать его поганой метлой, что я бы на ее месте… ух! никогда, Галка сказала: «А я девушка простая! Покричу и прощу. Все лучше, чем совсем одной!»

Мысли мои снова вернулись к Володе, потом к Эрику, потом к Ситникову… Вот ведь как судьба повернула! Ситников… Неожиданная мысль пришла мне в голову. Почему бы и нет?

* * *

Подойдя к дому Ситникова, я застыла, раздумывая. Возможно, он уже дома. Конечно, неудобно без звонка, но раз уж я здесь… Да и телефона у меня нет. А, к черту условности, мне уже нечего терять! Все равно он меня терпеть не может. А тут человек погибает. Тем более завтра мне может не хватить решимости.

Я перебежала через пустой и темный двор. Застыла на крыльце, вспоминая код. Бодро потыкала пальцем в кнопки пульта. Лифт медленно дополз до десятого этажа и, дернувшись несколько раз, к моему ужасу, замер. Через несколько долгих секунд он тронулся снова и теперь уже без остановки добрался до семнадцатого. Я позвонила в ситниковскую дверь. В ответ — тишина. Еще раз нажала на кнопку звонка. С тем же результатом. Уже уходя, по исконной человеческой привычке не смиряться и не верить глазам своим, подергала ручку двери. Дверь приотворилась. В прихожей горел свет. Ни звука не доносилось изнутри.

С бьющимся сердцем я переступила порог. Прихожая, гостиная…

В гостиной — полумрак. Горит торшер в углу. Сначала мне показалось, что в комнате пусто. Миг спустя, оторопев, я увидела мужчину на диване, лежащего в неловкой позе — лицом вниз. Левая рука его касалась пола. Я прислонилась к косяку, в коленях — противная слабость. Убили!

Тут я заметила недопитый стакан с коричневой жидкостью и перевела дух. Пьян! И этот тоже! Сильный пол, извините за выражение! «Зла не хватает», как говорит Галка.

Я опустилась в кресло и принялась рассматривать спящего Ситникова. Он шевельнулся и всхрапнул. Я вздрогнула и подумала, что он этак проспит до утра. Не ночевать же тут! Я потрясла его за плечо. Ситников немедленно перевернулся на спину, открыл глаза и несколько мгновений бессмысленно всматривался в меня. Сел, с силой провел ладонями по лицу, прогоняя сон. Потом помотал рукой под моим носом и спросил:

— Это вы? Живьем или во сне?

— Здравствуйте, Александр Павлович. Это я, живьем.

— Как вы сюда попали? — Ситников окончательно проснулся, смотрел хмуро, не выказывая ни удивления, ни радости.

— Дверь была открыта. Вы забыли запереть ее. А вообще у меня есть ваш ключ.

— Ага… И что?

Пока я раздумывала, что бы такое сказать, умное и язвительное, он вдруг сказал:

— У меня сегодня праздник. Выпьете со мной?

— Праздник? — пролепетала я. — А…

— Вышла книга моего друга, на которую он убил лет пять своей недлинной жизни. Будете?

Я кивнула, чтобы не злить его.

— А о чем книга?

— О Нью-Йоркской публичной библиотеке, история, редкие книги… всякое такое.

Он поднял с пола книгу и протянул мне. На обложке — величественное здание в классическом стиле: колонны, широкая мраморная лестница, львы по бокам. Громадное полотнище-объявление, свисающее с горизонтального флагштока, на манер знамен в рыцарских замках, о выставке восточных рукописей. На ступеньках сидят и лежат пестро одетые молодые люди с книгами, конспектами, бутербродами, бумажными стаканчиками с кофе и мороженым.