Читать книгу "Женщина-лиса - Кий Джонсон"

— Что чувствую? — Она отворачивается от меня, уходит от ответа. — Я буду скучать по тебе. Каждую ночь мои рукава будут мокрыми от слез. Но у меня нет выбора. Я должна уехать. Не то лисы уничтожат меня и моего мальчика. Или это сделаешь ты, не заботясь о нас.

— Тамадаро?

— Он едет со мной. Здесь я не могу помочь ему ничем.

— Но ему уже восемь лет. Он почти мужчина. Я хочу видеть, как он растет.

— Тогда приезжай в столицу и живи в доме моего отца. Между нами ничего не изменится. Ничего из того, что ты не захотел бы менять.

Эти ее слова застали меня врасплох.

— Прости меня за то, что причинил тебе боль, — сказал я.

— Пожалуйста, муж. — Она встает. — Прощай, Кая-но Йошифуджи. Я буду молиться о том, чтобы судьба вновь позволила нам быть вместе.

Я замечаю темные пятна от слез на ее шелковом платье.

36. Дневник Шикуджо

Я буду ехать и молиться о дожде —

Он будет оправданием моих мокрых рукавов.

37. Дневник Кая-но Йошифуджи

Я виноват в этом.

Я сижу в беседке около озера и смотрю на аккуратно постриженную траву. Небо какого-то странного вишневого цвета — цвета дешевых чернил. На поверхности озера плавают мокричники, как пестрые узоры на парче.

Слуги уложили сундуки жены в повозки и разошлись. Стало тихо, все звуки словно умерли. Она уедет ночью, до рассвета.

Я послал ей прощальный подарок: пару серебряных заколок для волос. Я их купил несколько лет назад и отложил для подходящего случая. Они сделаны в виде переплетающихся травинок, на каждой по серебряной цепочке, с которой свешивается крошечная покрытая эмалью лилия. Я думаю, они китайские. Когда я увидел их в столице, я подумал о волосах Шикуджо и захотел, чтобы она их носила. Я не знаю, почему я так и не подарил их ей раньше. Она прислала мне в ответ стихотворение:

Сейчас лето.

Как сны, дикие лилии цветут.

Скоро наступит осень:

Пройдет сезон —

Неужели лилии умрут?

Я должен бы сопровождать ее в поездке. По крайней мере первую милю — как того требует элементарные правила вежливости к гостю, который покидает твой дом. Но я не думаю, что ей нужна моя компания.

Хито пришел ко мне из главного дома. Когда он подходит ко мне на достаточно близкое расстояние, он кивает и ждет, когда я позволю ему заговорить. Но на этот раз мы не успели обменяться парой слов, как из-за озера донесся крик:

— Отец!

Мальчик бежит к нам по дорожке, его няня спешит за ним. Она хватает его за рукав и что-то шепчет на ухо, но он вырывается и снова бежит. Он на мгновение останавливается, чтобы поклониться мне и выпалить скороговоркой: «Господин-я-надеюсь-что-вы-хорошо-себя-чувствуете», потом кидается ко мне и обнимает за талию, обхватывая меня своими ручонками с силой, на которую только способен. Он уже достаточно взрослый, чтобы вести себя как полагается, но он так очарователен и трогателен, что я поднимаю его на руки и прижимаю к себе.

Его няня, наконец добежавшая до нас, прочищает горло, как это делает Хито. И я, и мой сын понимаем смысл этого. Сын немного отстранился, будто опомнившись.

— Отец, — говорит он, — я пришел, чтобы попрощаться с тобой, потому что мы завтра уезжаем.

Мои глаза жжет.

— До встречи, Тамадаро. Ты будешь хорошо себя вести?

— Конечно! — восклицает он с детским возмущением. — Я буду вести себя как положено. Только…

— Что? — От него вкусно пахнет: солнцем, теплотой и травой.

— Я бы хотел остаться.

Я прижимаю его ближе к себе:

— Почему?

Он немного смутился.

— Ну… Здесь больше места. Здесь можно увидеть много интересного. И ты остаешься здесь.

— Но там с тобой будет мать. И твоя няня. И твой дедушка. И…

— Нет! — говорит он. — Я хочу наблюдать за лисами!

Я резко ставлю его на землю и поворачиваю лицо к себе:

— Что ты сказал?

— Лисы! Они такие славные. Одна из них старая. Я думаю, что это он. И он очень хороший.

Случайно я встречаюсь глазами с его няней. Она выглядит испуганной, как будто Тамадаро только что говорил на языке демонов.

— Это ведь игра, не правда ли? — говорю я больше для того, чтобы успокоить самого себя. — Ты их выдумал.

— Может быть, — отвечает он рассеянно, его внимание уже переключилось на что-то другое. — Смотри! — Он показывает на темнеющее небо. — Летучая мышь. Она ест. Пожалуйста, можно мне остаться?

Наверное, я должен был настоять на этом раньше, но моя жена оказалась умнее меня. И я не хочу, чтобы мой сын заразился той болезнью, которую во мне видит моя жена, и я не хочу, чтобы с ним говорили лисы: он слишком мал для этого сумасшествия.

— Нет, — говорю я мягко. Он отворачивается, но я снова поворачиваю его к себе, чтобы посмотреть ему в лицо. — В столице тоже есть летучие мыши, и птицы, и светлячки, и лисы, и все остальное. А у твоего Дедушки есть для тебя странная рыба.

— Да, я знаю, — кивает Тамадаро, но как-то неуверенно. — Но лисы не будут такими же, как здесь, ведь так? Там все будет другое.

— Нет, не будут, — я выпрямляюсь. — Ты должен поехать. Старайся не волновать свою мать.

Тамадаро тяжело вздыхает, но не спорит.

— Хорошо, отец. Я не видел старую лису. Пожалуйста, попрощайся со мной.

Я снова обнимаю его. Его щека прижимается к моей.

— Присматривай за матерью, — шепчу я. — Будь осторожен, — говорю я, имея в виду то, чтобы он не мечтал о лисах.

Я разжимаю объятия. Он отходит, кланяется мне, как ребенок, выполняющий старательно выученный урок.

— Прощайте, господин! — говорит он. — Я сделаю все так, как вы просили.

Я не знаю, что он хочет этим сказать.

Они уходят: за Тамадаро покорно следуют его няня и Хито — маленькое окружение для величественного ухода. На небе появляются первые звезды. Небо, ребенок, слуги — все они цветные пятна сквозь слезы, которые я больше не сдерживаю.

Солнце садится. Вечером становится холодно. Один из моих слуг приносит мне теплое саке, за что я ему очень благодарен. Слуги зажгли факелы около веранды. В комнатах моей жены за шоджи-экранами золотом горят огни, но оттуда не доносится ни звука.

Я пью саке. Я буду скучать по ним. Я буду здесь один, еще более одинокий, чем когда-либо. Завтра начну новую жизнь: с нового дня, новой бумаги и нового стихотворения.

38. Дневник Шикуджо

Трава увяла возле каменного колодца. Заброшенная хижина отшельника: подушки из травы для меня и моих служанок. Мимо, пища, пролетела летучая мышь.