Читать книгу "Гроб хрустальный - Сергей Юрьевич Кузнецов"

Глеб с радостью узнавания понял, что Бену, на самом деле, все равно, что слушать и как одеваться. Как и Глебу, Бену требовался только свой угол, компьютер и, может, несколько книг. Но стремление не выглядеть хрестоматийным матшкольным мальчиком заставляло его придумывать себе увлечения одно необычней другого. Глеб вспомнил, как Таня воспитывала у него музыкальный вкус. За годы совместной жизни ей даже удалось привить Глебу любовь к Тому Уэйтсу, Нику Кейву и Леонарду Коэну — хотя Глеб иногда думал, что прекрасно прожил бы на старых запасах Галича и Высоцкого.

— А кто у нас подозреваемые? — спросил Бен. — Нас с тобой исключаем, как инициаторов расследования. Это только в "Убийстве Роджера Экройда" рассказчик оказывается убийцей. В нормальном квесте так быть не может. Кто в остатке?

— Надо для начала понять, кто такой het, — сказал Глеб. — Ты не знаешь, с кем спала Снежана?

— Она, царство ей небесное, вообще была слаба на передок, — сказала Катя. — А при чем тут?

— Потому что на канале #xpyctal собирались ее любовники, — пояснил Глеб и понял, что сказал лишнее.

Катя повернулась на стуле и уставилась на Бена с Глебом.

— Веня, — спросила она, — это правда? Почему ты мне не говорил?

— Собственно, Глеб имел в виду виртуальных любовников, — как-то неуверенно сказал Бен.

— Хули виртуальных, — вдруг разозлилась Катя. — Самых что ни на есть настоящих. Ебся бы себе потихоньку, зачем мне-то про этот канал сраный рассказывать!

— Бен, ты что, тоже на канале был? — спросил Глеб.

— Разумеется, был! — раздраженно сказала Катя. — Под идиотским ником BoneyM. Очень гордился, даже мне хвастался. Пересказывал шутки, которые там отпускали, резвился!

— Прости, — начал Бен, но Глеб перебил:

— Какие шутки?

— Да все. Вот эту, последнюю, из-за которой весь сыр-бор. Про Тима. ру.

Глеб перевел глаза на фотографию Шварцера над монитором и медленно сказал:

— Так Марусина — это ты?

— Так Марусина — это я, — с напором сказала Катя, — а что? К сожалению, я не убивала Снежану, потому что все время была с этим мудаком. Мы, видишь ли, танцевали, а потом он почти трахнул меня в какой-то боковой комнате.

— Почему ты это делала?

— Потому что я люблю танцевать, вот почему!

— Я имею в виду — Марусину?

— Ой, ты глупые вопросы задаешь, — Катя встала. — Потому что Тим всех заебал. Потому что он звезда русского Интернета, а дизайн его примитивен и бестолков. Потому что понтов у него в сотню раз больше, чем таланта. Потому что Вене, видишь ли, нравится то, что делает Тим, и не нравится то, что делаю я. Продолжать?

— Но ты не хотела, чтобы они с Шаневичем мимо денег пролетели?

— Мне на это было насрать, — сказала Катя, — Меня деньги не интересуют. У нас в семье деньгами Веня занимается.

— Послушай, — оживился Бен, — пока меня не было, эфэсбэшники не звонили?

— Нет, не звонили, — Катя повернулась к ним спиной.

— А что у тебя с ФСБ? — спросил Глеб. Десять лет назад при мысли о звонке из КГБ он покрылся бы холодным потом. А сейчас — ничего, спокойно беседует. Демократия, одно слово. Теперь их можно не бояться.

— А, вроде был разговор, чтобы я им коды подобрал, чтоб сотовые переговоры ломать, — сказал Бен. — Я, правда, откажусь, скорее всего. Платят больно мало.

— А как с Марусиной теперь? — спросил Глеб Катю.

— Не знаю, — ответила Катя, — надоела она мне. Убью ее, наверное. Подстрою ей виртуальную аварию.

— Пусть ее, например, машина собьет, — предложил Бен.

— Да, — кивнула Катя, — поисковая. Альтависта или Ликос.

Глава двадцать первая

— Я тебе говорил. Твоя версия с Марусиной не выдерживает критики, — написал Горский. — Видишь, у Кати и Бена есть алиби.

— К тому же, Бен технически не может быть одновременно BoneyM и этим het, — сказал Глеб.

— Технически он как раз может, — ответил Горский. — Технически можно быть двумя людьми на IRC сразу, не проблема. Но Снежана-то должна была знать, кто есть кто. Хотя теоретически возможно, что в тот день Бен законнектился как het.

— Вне подозрений только SupeR, — ответил Глеб. — Но он и так в Америке.

— Да, — согласился Горский, — так что это мог быть и Бен, и Андрей.

Андрей сидел за соседним столом, и Глебу стало неловко. Получалось, будто они с Горским сейчас обсуждают Андрея за его спиной — но в прямой видимости. Андрей как раз обернулся, в пол-оборота посмотрел, и Глеб устыдился своих подозрений.

— Я тут думал на днях, — продолжал Горский, — почему все индифферентны к смерти Снежаны, как ты говоришь. Наверное, то, что кажется драмой, когда тебе 15 лет, к 30 больше не драма. Вот смерть — сначала кажется, что это the issue, важная тема для общей беседы. А потом выясняется, что это очень личное дело, о котором и говорить как-то неловко. А чужая смерть — чужое дело. Потому что использовать чужую смерть для размышлений о своей собственной как-то нескромно. Снежана ведь умерла не для того, чтобы преподать нам, скажем, урок нашей смертности.

— То есть она умерла напрасно? — спросил Глеб.

— Не в этом дело. Просто однажды становится неловко, неудобно как-то вкладывать свои смыслы в чужие смерти. А если нельзя вложить смысл, проще забыть. Я не говорю, что этот способ лучше того, что в пятнадцать лет.

— А что в пятнадцать? — спросил Глеб, вспомнив Чака.

— В пятнадцать кажется, что говорить о чужой смерти — самое милое дело. Единственная стоящая тема для разговора.

— У меня одноклассник в 15 лет покончил с собой, — написал Глеб и снова, уже не впервые за последние дни, у него возникло чувство, будто совсем недавно что-то напомнило ему о Чаке, что-то не связанное с классом — но не мог вспомнить, что именно.

В комнату сунулась Нюра Степановна — сказала, что Шаневич хочет поговорить с Глебом. Быстрый секс, случившийся у них несколько дней назад, как она и обещала, не повлиял на их отношения. При встрече они столь же вежливо здоровались и смотрели друг сквозь друга. Нюра мышкой старалась проскочить мимо него, а Глеб пытался не вспоминать как твердели ее соски под его пальцами.

Сейчас он быстро написал "/ME сейчас вернется" (Горский это увидел как "*Gleb сейчас вернется"), и вышел. По пути от Шаневича Глеб встретил Осю. Для завершения картины надо бы и с ним поговорить. Ося уже убегал, но предложил встретиться завтра вечером в городе, на каком-то сборном панк-концерте, куда он все равно собирался. Пообещал кинуть Глебу координаты клуба и сказал, что, посетив концерт, они морально поддержат лучшие силы сопротивления антинародному режиму.

Глеб вернулся в комнату и спросил Андрея, давно ли тот знает Осю.