Читать книгу "Крик молчания - Миранда Ли"

Она провела жуткую ночь в комнате для гостей, а завтрак был еще ужасней. Эллиот попытался помириться, а она, маленькая идиотка, обвинила его в том, что он совсем не питал к ней интереса и хотел ее только ради секса.

Он наградил ее своим типичным долгим, непроницаемым взглядом, потом попытался убедить ее, что это неправда. Если бы он хотел женщину «только ради секса», он выбрал бы кое-кого получше, какую-нибудь более зрелую особу, а не «надутого, мрачного, неразумного ребенка, которого следовало бы отшлепать по одному месту».

Она возразила в том духе, что он был всего лишь эгоцентричным, эгоистичным, тупым сексуальным маньяком, который просто обязан хорошенько посмотреть на себя прежде, чем превратиться в старого холостяка. После этого она с намеренным шумом выскочила из дома, впрыгнула в машину и в час пик с дрожью в коленках вполне самостоятельно (что было нелегко) доехала до работы, едва не врезавшись по дороге в автобус.

— В какое время у меня диспансеризация? — спросила она Эдуарда.

— В одиннадцать тридцать.

Это означало, что она не сможет увидеться с Эллиотом в обеденный перерыв. Одри даже застонала. Он может подумать, что она придумала себе оправдание, чтобы не встречаться с ним. Ее рука дрожала, когда она потянулась к телефону, чтобы позвонить ему. О небо, в какую же передрягу она попала!..

Но когда она сообщила Эллиоту о диспансеризации, тот воздержался от каких-либо обвинений, и его безразличный голос расстроил ее еще больше, чем если бы он рассвирепел.

— Я в самом деле очень сожалею, Эллиот, — продолжала она лепетать в, трубку. — Но ничего не поделаешь. Все работники конторы проходят диспансеризацию раз в два года, и запись на нее производится заблаговременно. Так что я не могу…

— Ради бога, Одри, — нетерпеливо прервал он ее. — Тебе вовсе незачем оправдываться передо мной.

— Как это незачем?

— А зачем?

— Да потому, что мне неприятно то, что случилось, и я хотела бы поговорить с тобой, объяснить, что я чувствую. Я… я не хочу, чтобы ты думал, что я больше не хочу тебя.

— Я так не думаю, — вздохнул он. — Признаюсь, я здорово рассердился прошлой ночью. Но теперь я понимаю, что был неправ. Я не имею права требовать от тебя чего-либо.

— Нет, имеешь! — попыталась настаивать она.

— Нет, Одри. Ты была права, а я неправ. Конец спора. Отправляйся на свою диспансеризацию, а увидимся вечером, когда вернешься домой. Годится?

Совершенно расстроенная, она промолчала.

— Одри?

— Да?..

Он опять вздохнул.

— Теперь у меня головная боль. Может, даже и хорошо, что ты не приедешь сегодня на завтрак.

— Может, и хорошо, — сердито буркнула она и положила трубку.

О, боже, подумала она, закрыв глаза, зачем я это сделала? Она уставилась на свои дрожащие руки. Подняв глаза, увидела, что Эдуард наблюдает за ней с горестным видом.

В контору Одри вернулась около двух часов, вооруженная знанием, что она абсолютно здорова и проживет никак не меньше, чем до ста лет. Так сказал доктор.

— Если я постоянно буду чувствовать себя так отвратительно, как сейчас, — пробормотала она вслух, уронив сумку рядом со своим письменным столом, — я не захочу дожить и до тридцати.

Эдуард рывком поднялся из-за своего стола и вышел из застекленного кабинета.

— Вот-вот! Нет никакой надежды сосредоточиться на бюджете, пока вы бормочете что-то про себя. — Он подошел ближе и постучал по ее столу. — Кроме того, жизнь слишком коротка, чтобы губить то немногое, что имеешь. А теперь убирайтесь отсюда. Возвращайтесь домой или куда там еще, где находится ваш возлюбленный, и помиритесь с ним. Это — приказ!..

Одри сначала удивилась, потом разволновалась. Эдуард прав! Именно это и следовало ей сделать. Поехать домой и помириться. Какое имеет значение то, что сейчас Эллиот хочет от нее только секса? Может быть, со временем все переменится?.. Зачем портить то, что они имели, подгоняя ход вещей?…

Поблагодарив Эдуарда и попрощавшись с ним, Одри поспешила к своей красной «магне», припаркованной на улице. Ей пришлось остановиться как вкопанной, когда она заметила Расселла, стоявшего с грозным видом, облокотившись на дверцу ее машины со стороны водителя.

— Я надеялся увидеть тебя здесь, — свирепо прорычал он, когда она приблизилась к нему с бьющимся сердцем.

Его рот искривился в усмешке.

— Какое бы очарование ты ни пыталась себе придать, золотце, все равно ты останешься самой скучной клячей в мире!

Гневный жар опалил ее щеки, а злость вытеснила ощущение испуга.

— Убирайся, Расселл! Я не намерена выслушивать твои оскорбления.

— Вот как? А что ты можешь сделать? Потребовать, чтобы меня уволили еще раз?

— Я не требовала твоего увольнения, — огрызнулась она.

— Еще как требовала, золотце. Однако знаешь что? Ты оказала мне услугу. Я получил фантастическую перспективную работу управляющего в Новой Гвинее и приступлю к ней уже на следующей неделе. Но я просто не мог уехать, не посвятив тебя в мою маленькую тайну.

Его рот оскалился в злобной ухмылке.

— Диана не была единственной, кого я поимел на стороне. Я попробовал и твою мачеху. Ага… Сексуальную Лавинию… Эта-то женщина знает, как ублажить мужчину. О, чего это ты побледнела, дорогуша. Уж не посматривает твой новый любовник в том же направлении?

Он издал ехидный смешок.

— Могу поспорить, что да. Почему бы тебе не спросить, чем он занимается, пока ты на работе?..

— Убирайся! — воскликнула Одри и сильно толкнула его в сторону.

Он даже не попытался помешать ей сесть в машину и отъехать от тротуара. Взглянув в зеркало заднего вида, она увидела, что он остался стоять на том же месте и продолжал хохотать.

Всю дорогу домой руки Одри тряслись на руле. Она едва не разрыдалась, когда машина поднялась, наконец, по крутой подъездной дорожке к дому Эллиота. Она мечтала лишь о том, чтобы он сжал ее в своих объятиях, утешил ее, успокоил. Но это продолжалось недолго, ибо тут же она испытала сильнейший шок, увидев розовато-лиловый «фиат», припаркованный рядом с черным «саабом» в гараже Эллиота. Вся кровь отхлынула от ее лица, когда она врубила по тормозам.

На розовато-лиловом «фиате» ездила Лавиния… Машины такого цвета попадались не так уж часто.

Не может быть, подумала она. Ее чуть не стошнило. Нет…

… Она не помнила, как выбралась из машины, прошла мимо «фиата», затем посмотрела на внутреннюю винтовую лестницу и закрытую дверь наверху. Но она не могла войти через нее из опасения того, что могло ожидать ее, когда она войдет вот так, без предупреждения. Поэтому она прошла к наружной деревянной лестнице сбоку дома. Каждый шаг давался ей с жутким мучением.