Читать книгу "Невезучие - Татьяна Устименко"

Сильный действует с помощью силы, умный – умом, а хитрый – посредством их обоих. На недостаток хитрости чернокнижник не жаловался. Отныне задача поквитаться с богами стала важнейшей целью его жизни. Он прекрасно отдавал себе отчет в том, что нельзя дважды войти в одну и ту же реку, а вот не наступить второй раз на одни грабли – вполне выполнимо. Поэтому не следует лезть в гущу событий, нужно оставаться в тени, концентрируя в своих руках ниточки, ведущие к истокам, причинам и следствиям поступков других людей, даже не замечающих его незримого присутствия. Но для этого необходимо совершить почти невозможное, а именно – научиться манипулировать сильными и умными, вершить судьбу мира через их мысли, чаяния и деяния. И это желание начинало сбываться…

Магия н’гуду основанная на технике энвольтирования[12], захватила Гедрона целиком, вызвав шквал ранее недоступных его сознанию эмоций. Это оказалось поистине невообразимое и сказочное действо, дававшее почти нереальную власть, поставившее чернокнижника над, нет, скорее, вне всего прочего примитивного земного мира. Он стал почти богом, сжимающим в кровожадно скрюченных пальцах жизни и смерти нескольких существ, разительно отличавшихся друг от друга и принадлежавших к разным расам. О нет, отныне – принадлежавших только ему, Гедрону!

Тяжело дышащий от возбуждения чернокнижник неуклюже опустился в высокое кресло – плавая в дурмане открывшихся перед ним возможностей, натужно борясь с желанием схватить кинжал и вонзить, убить, растерзать. Но нельзя, слишком это неразумно и расточительно – так бездарно истратить выпавшую ему удачу. Он ведь и сам говорил, что пакости нужно совершать осознанно. А горячиться сейчас не стоит, потому что месть – именно то блюдо, которое подают холодным. Его смакуют. Им наслаждаются.

Гедрон утер потный лоб и постарался успокоиться. Полно, к чему теперь спешка? Они полностью в его власти!

Лла-Аррастиг в последний раз перебрал сделанные им вольты[13], убеждаясь в их удивительном сходстве с живыми оригиналами. Он использовал глину и дерево, ткани и меха, кожу и воск – потратив на изготовление шести кукол уйму драгоценного времени. Но полученный результат намного превзошел его самые смелые ожидания. И теперь они лежали перед ним на столе, выстроившись в безупречно ровную шеренгу. Шесть фигурок, обозначавших Воинов Судьбы, предсказанных колодой волшебных карт. Дева – это княжна Рогнеда. Гедрон сумел мастерски воспроизвести и ее длинные косы, и сабли за спиной. Крылатое чудовище с распахнутыми крыльями, горбун, ведьма в черном плаще, вампир с короной на голове и злодей с красными глазами. Он собрал всю армию, предвосхитив их встречу, еще только предстоящую в реальной жизни. И вот они все полностью готовы и лежат перед ним – беззащитные и пока ничего не ведающие. И, кажется, ничего не стоит играючи протянуть руку и свернуть тонкую шею, оборвать крылья, выколоть глаза… Но нет, пожалуй, не стоит совершать глупости и лишать себя заслуженного удовольствия, которое можно растянуть на дни и месяцы…

Гедрон с трудом угомонил часто бьющееся сердце и отвел уже протянутые к вольтам пальцы. Восхитился собственной силой воли и порадовался проявленной мудрости. Поколебался несколько мгновений и решился сделать первый ход.

Он взял фигурку чудовища и прошептал заклинание, подсказанное ему гранд-мастером. Поднес горящую свечу к пасти кукольной твари и резко дунул, порождая столб пламени. А затем вложил фигурку девы в лапы крылатого монстра и резко подкинул к потолку комнаты столь странный, составленный по его желанию дуэт. Послушное магии н’гуду летучее существо неподвижно зависло в воздухе, а куколка, изображающая княжну Рогнеду, внезапно выскользнула из его когтей и, кувыркаясь, устремилась вниз…

Красногорье Трею не понравилось. Слишком холодно, тенисто и сыро. Куда там этому лесистому краю до его родной, насквозь прожаренной солнцем Намбудийской пустыни. Летишь бывало над золотистыми дюнами и наслаждаешься причудливыми движениями песчаных барханов, плавно меняющих очертания под порывами горячего ветра. И можно провести в небе полдня, не приметив внизу ни одной живой души. Трей частенько забирался в самое сердце пустыни, любуясь непостижимыми, грубо вырубленными из камня статуями и фрагментами крепостных стен, почти полностью разрушенных песком, жарой и временем. Когда-то здесь высился великолепный город, от которого ныне остались одни лишь руины. Ах да, и еще воспоминания, запечатленные в запутанных легендах, нараспев читаемых шаманами племени умбуту. Дракон умел сливаться с темнотой и песком, становясь незаметным и невероятно бесшумным. Свернувшись в плотный клубок, он зарывался в склон бархана и, выставив наружу чуткие уши, слушал гортанные песнопения и заклинания, доносящиеся из шатра старого, морщинистого Нгубуду, верховного шамана этих темнокожих детей пустыни. О, замотанный в ветхие тряпки старик знал много интересного, о чем и рассказывал теплыми летними ночами, запалив костер из сухих ветвей саксаула и собрав вокруг себя всех мальчишек племени. Будущим воинам положено знать имена своих богов. Увешанный костяными амулетами великий Нгубуду и сам походил на изрядно потрепанный жизнью саксаул, внушая невольное уважение своими еще вполне крепкими, обглоданными ветром мощами, обернутыми обрывком леопардовой шкуры. А Трей, к счастью, пока не настолько изжил из себя все детское, чтобы пренебречь знаниями, предназначенными для бережно пестуемых шаманом будущих воинов и вождей, пусть и не перешагнувших возраст безусого отрочества. Рассевшиеся вокруг костра мальчишки загипнотизированно таращились на суставчатого, будто саранча, старика, словно губки впитывая слетающие с его губ откровения и взволнованно постигая нелегкие премудрости жизни. Вместе с ними учился и Трей.

Затаив дыхание, он слушал предания о страшных богинях-сестрах, олицетворяющих Рождение и Смерть, о троих их братьях, а также об обитающем на Нижнем уровне могучем демоне Амбопу, покровительствующем шаманам племени умбуту и научившем их тайной магии н’гуду. Магии, совершенствованию в которой Нгубуду посвятил долгие и долгие годы. Наверное, будучи совсем не глупым, старик догадывался о присутствии странного ученика, прозорливо выбирая для своих уроков удобные Трею места. Частенько, освободившись от тяжелого бремени песка и вытряхивая его из складок крыльев, дракон находил заботливо приготовленную для него высушенную и выдолбленную изнутри половинку тыквы, наполненную прохладной водой и бережно накрытую широким пальмовым листом. То было подношение шамана, считавшего драконов любимыми детьми богов. Трей благодарно опустошал объемистую посудину, но и сам, прилетая в очередной раз, всегда оставлял у входа в шатер Нгубуду связку сладких, произрастающих в их оазисе бананов или же тушу только что изловленного пустынного джейрана, имевшего не только острые, винтом закрученные рога, но и сочное, мягкое мясо. Нгубуду принимал подарки с неизменной радостью, низко кланяясь в сторону скрывавшего Трея склона и призывая милость судьбы на его зубастую голову. Трей тихонько посмеивался, дивясь чутью шамана, никогда не ошибавшегося и всегда правильно угадывавшего бархан.