Читать книгу "Басурманка - Вера Новицкая"

– Боже, какие несчастные! – разглядев происходящее, промолвила Женя. – Это, верно, нищие! В каком они тряпье! Они или замерзают, или умирают с голоду. Посмотри, Малаша, тот, другой, не двигается даже… Надо что-нибудь сделать… Так нельзя… Надо помочь… поднять… – суетилась сердобольная девочка.

– Во имя Божие, спасите! Он умирает от голода… Мы четвертый день ничего не ели, – совсем слабым голосом на чистом французском языке заговорил ближайший к ним человек. – Что-нибудь ему, умоляю вас, он так слаб, так болен, – указывая головой на товарища, продолжал француз.

– Фра-анцузы! – отскочив, как ошпаренная, воскликнула Малашка.

– Стыдись! – прикрикнула на нее Женя. – Человек умирает, а она… Да, да, сейчас, сию минуту, мы достанем вам чего-нибудь… мы принесем… – волнуясь, по-французски успокаивала Женя несчастного. – Вы подождите, мы сейчас сходим домой и принесем вам всего-всего.

– Бежим, Малаша, скорей! Господи, какой ужас: зимой умирать с голоду на улице! Да что ж ты копаешься, скорей!..

Женя вся горела. Даже отдаленно не мелькнула у нее мысль, что это ненавистные «басурмане», что они враги, что они убивали наших. Жалость сжимала сердце девочки при виде ужаса их положения, для нее это были несчастные страждущие, и только.

Первый испуг перед страшным словом «французы» мигом слетел с Малаши; в ней тоже проснулось ее доб рое сердце.

В доме по-прежнему спали, а будить и поднимать тревогу девушка не хотела. Расторопная Малаша мгновенно разжилась где-то громадным ломтем белого хлеба, крынкой молока и хорошим куском ветчины. Тем временем Женя в тщетных поисках чего-нибудь теплого, чтобы укутать несчастных, остановила свой выбор на двух ватных одеялах.

Нагруженные всем раздобытым, девушки быстро, насколько позволяла крынка с молоком, направились к церкви.

Разговаривавший с Женей француз, еще молодой, после еды несколько окреп и ободрился. Он с жадностью набросился и на хлеб, и на ветчину, и на молоко. Но старший, проглотив с усилием немного молока, знаком отказался от всего прочего. Сильная слабость мешала ему говорить. Женя чуть не плакала, глядя на него.

– Боже мой, ведь его нельзя здесь оставить, он замерзнет, умрет. Надо в дом перенести и его, и вас, сейчас же, – говорила она и по-русски, и по-французски, обращаясь то к Малаше, то к французу.

Тот благодарно взглянул на Женю.

– Да вознаградит вас Господь за вашу доброту, – прочувствованно вымолвил он. – Если вы действительно так добры, что хотите спасти нас, пусть бы его, беднягу, перенесли, а я как-нибудь сам доберусь, но его, пожалуйста, его!..

Трогательная забота звучала в его голосе.

– Да, конечно, мы сейчас все устроим…

– Но как его перенести? – указывая на лежавшего, обратилась девушка к Малашке. – Вдвоем ведь мы с тобой не дотащим?

– Да где уж вам, барышня, с вашей-то силенкой поднять его! Обождите малость, я помощника вмиг раздобуду.

Девушка стрелой полетела к дому.

– Миколаша, а Миколаша! – через несколько минут вызывала она из слегка зашевелившегося дома буфетчика Николая.

– Ну-ка живо сюда, дело важнеющее-разважнеющее есть. Ну выходи, что ли! – торопила девушка.

– А какое дело-то? – осведомился тот.

Но хитрая Малаша знала, что, скажи она правду, Микола ни в коем случае ей не поможет.

– Вишь любопытный! – заговаривала она ему зубы. – А ты на слово поверь, много знать будешь, скоро состаришься. А старого и любить никто не станет, – лукаво прищурилась она.

– Так-то оно так, а все ж знать требуется.

– Да ни-ни не требуется. Ну, идешь, что ли? А то мне вожаться-то с тобой некогда. Не хошь, так Петрушку позову, тот кочевряжиться не станет.

– Да иду уже, иду, – сразу подействовала на Николая угроза.

– Ну, а коли идешь, так пошустрей, а то этак, прохлаждаючись, и клад прозевать можно.

– Какой клад? – любопытствует буфетчик.

Малаше смешно, но она продолжает интриговать.

– Да тот самый, что мы с барышней под церковью нашли! А барышня сама там осталась. Накажи Бог, если вру. Ба-а-альшой клад-то, вдвоем-то нам с барышней не управиться. Вот тебя на подмогу и позвали, – балагурит девушка.

Женя умоляет несчастного опираться на ее плечо, в то же время одной рукой придерживает края окутывающего его одеяла.

– А, Николаша!.. Это ты? Вот молодец, что пришел, – приветствует их появление Женя. – Скоренько помоги нам этого несчастного больного поднять и в дом отнести. Только скорей, ради Бога… А то он умрет… Я так боюсь!..

Малаша с Николаем поднимают одного француза, Женя бережно окутывает его одеялом. Другой, хотя очень слаб, все же может кое-как передвигаться. Женя умоляет его крепче опираться на ее плечо, в то же время одной рукой придерживает края окутывающего его одеяла, которое постоянно соскальзывает с плеч несчастного.

Странная процессия постепенно приближается к дому.

– А куда класть-то будем? – осведомляется Малаша.

– Куда?.. – на минуту призадумывается Женя. – Да в красную комнату, конечно! В ту, где Петр Дмитриевич всегда останавливается. Она крайняя, к тому же в ней как раз две кровати, – радуется своей блестящей мысли Женя.

Больного француза сейчас же уложили на кровать, прикрыв еще одним одеялом. Он по-прежнему не выказывал почти никаких признаков жизни.

Между тем второй, помоложе, переутомленный непосильным переходом, едва дойдя до предназначенной ему постели, упал на нее, лишившись чувств.

– Господи, теперь и этот умирает!.. Может быть, умер уже, а я не знаю, что делать, что дать… Боже мой, Боже! Чем же им помочь? – чуть не плакала Женя. – Я пойду маму разбужу, я сама ничего не знаю… А они умрут…

С этими словами она побежала в комнату матери.

– Мамочка, дорогая, проснись скорее, скоренько проснись!.. Там больные французы… такие несчастные… Они умирают, встань, дай им что-нибудь… а то они умрут… Один не дышит уже… Ради Бога! Ради Бога! Я так боюсь, мне так жаль!.. – вся дрожа и волнуясь, просила Женя.

– Какие французы? Откуда они взялись? – ничего еще толком не поняв, но тем не менее торопливо одеваясь, спрашивала Троянова.

– Мы с Малашей на улице нашли… Они четыре дня не ели… замерзли… Мамуся, милая, скорей же, скорей!.. Мне так страшно… так жалко!..

Рюмка крепкого вина заставила очнуться молодого француза и несколько подбодрила старшего. Он на минуту открыл глаза и осмотрелся вокруг. Больной, видимо, хотел что-то сказать, но слабость была настолько сильна, что утомленные веки снова опустились и он лишь глубоко вздохнул.

Троянова распорядилась, чтобы с несчастных сняли окутывавшие их насквозь промокшие и обмерзшие лохмотья. Французов раздели, закрыли теплыми одеялами и шалями, напоили горячим чаем, дали имевшееся всегда в домашней аптечке лекарство, соответственное надобности, и предоставили полнейший отдых.