Читать книгу "Басурманка - Вера Новицкая"

Красиво раскинулся на пригорке величественный барский дом. Ослепительно белыми кажутся его массивные колонны и стены в ярком, причудливом освещении заходящих июньских лучей; сверкающей снежной громадой высится он среди изумрудного моря пышной листвы. Словно верные телохранители, обступили его со всех сторон могучие кудрявые липы. То неподвижно, как бы прислушиваясь, стоят они, то, будто готовые дать отпор, вытягиваются во весь свой гигантский рост, с гордо приподнятыми головами, то, видимо, успокоенные, с заботливой нежностью склоняют могучие ветви над дорогим своим детищем.

И дальше, по всем направлениям, вдоль всего громадного чудного сада, спускающегося до блестящего озера, и в противоположную ему сторону, – всюду стройными размеренными рядами тянется бессловесная зеленокудрая стража; точно заколдованные воины, стоят густолиственные великаны, готовые при малейшей опасности выступить дружной, тесной ратью против неприятеля. Но до сих пор никакое вражеское нашествие не грозило владельцам Благодатного; беспечально и радостно протекала здесь жизнь, оправдывая данное родовому гнезду название.

Вот и теперь из глубины тенистого сада неслись веселые возгласы, звонкий молодой смех.

Позади цветников с затейливыми клумбами, фонтанчиками и всякими другими произведениями искусных рук на просторной зеленой полянке, еще залитой солнцем, горелки[1]были в полном ходу.

Молодые лица пылали румянцем и искренним, беззаботным весельем.

Едва раздался призывный возглас: «Птички летят!» – как с одной стороны кинулся бежать широкоплечий молодой человек, лет двадцати восьми, с добрым веселым, но совсем некрасивым лицом, с другой – высокая полная брюнетка, производившая, несмотря на свои тринадцать лет, впечатление взрослой барышни.

Хотя эта девочка не отличалась особой ловкостью и бежала гораздо медленнее своего быстроногого сотоварища, почему и поймать ее было несравненно легче, тем не менее «горящая» девочка опрометью кинулась за более трудной, а потому и заманчивой добычей.

Стрелой полетела она наперерез двум бегущим. Полудлинное, пышное кисейное платьице розовым облаком развевалось вокруг ее тоненькой фигурки. Со скоростью и ловкостью белки неслась она, делая быстрый скачок то вправо, то влево, то поспешно поворачиваясь назад, сообразно тем уловкам, какие принимал ее противник.

Все играющие с живейшим интересом следили за состязанием, так как до сих пор Николай Михайлович, теперешний противник девочки в розовом, оказывался непобедимым. Визг и сочувственные возгласы то одной, то другой стороны неслись из всех уст.

– Скорей, скорей, Женя! Уж Нелли сейчас добежит до Николая Михайловича!

– Николай Михайлович, не поддавайтесь! Ай-ай! Она сейчас схватит вас!

– Не схватит, а уже схватила! – раздался звонкий торжествующий голосок.

– Ур-ра!.. Поймала!.. Я – первая! Я! Только я, одна я!..

Розовая девочка, совсем по-детски, сперва чуть-чуть присела на согнутых коленях, потом с тем же торжествующим: «Ур-ра!» – запрыгала на двух ногах сразу.

– Браво, Женя!

– Ай да Женя!

– Молодец!

– А что, Николай Михайлович, спасовали? Сконфузили вас? А?

Но побежденный добрым и приветливым взглядом смотрел на свою победительницу. Да нельзя было и не залюбоваться ею в эту минуту.

Продолговатое нежно-розовое личико было обрамлено целой шапкой каштановых кудряшек с как бы продетыми в них золотистыми нитями, отчего вся головка была точно усыпана блестящими искорками. Казалось, солнечный луч, однажды запутавшись в этих золотых завиточках, не смог более выбраться оттуда. В светло-карих блестящих глазках сверкали те же искорки, что и в волосах. Тоненькие, немного светлее волос, брови, острый носик, маленький пунцовый рот с мелкими, как у мышонка, зубами – все это было ярким воплощением юности, бьющей ключом жизни, молодого искрящегося веселья и задора. Тоненькая, хрупкая, с крошечными руками и ногами, эта почти пятнадцатилетняя девочка-подросток производила впечатление двенадцатилетнего ребенка.

Тоненькая, хрупкая девочка-подросток производила впечатление двенадцатилетнего ребенка.

– Женя, а теперь нас! Нас поймаешь? Хорошо? А вот нет! Хочешь пари, что нет? Ну, только попробуй! Вот не поймаешь, и стыдно будет, – заискивающе смотрели ей в глаза, опасаясь получить отказ и стараясь ее раззадорить, братишка Боря и его гость Митя, один семи, другой девяти лет.

– Подумаешь, штука! Большие! – смеющимися глазами, но несколько свысока оглядывая их, проговорила девочка.

– Ты напрасно говоришь, это совсем не так легко, я о-го-го как скоро бегаю, даже Николай Михайлович не всегда может поймать меня, вот увидишь, – хвастал Боря.

– Ну, так и быть. Марш, карапузы, оба сразу! Обоих догоню, хотите? Ну, летите, птички!

Не успели мальчуганы разбежаться в разные стороны, как Женя быстро метнулась вправо, ухватила за рубашонку Борю и, держа добычу в одной руке, кинулась за Митей.

– Есть и второй! – через мгновение воскликнула она.

– А теперь за это оба вместе и горите. Эй, птички! Юрий Николаевич! Китти! Летите!

Стройная хорошенькая блондинка в точно таком же, и как Женя, розовом платье и молодой шатен в студенческой форме, обежав с противоположных сторон круг, к огорчению обоих бутузов, веселые и возбужденные, подали друг другу руки.

– Китти, Женя! Скоро подадут ужин, надо возвращаться домой! – раздался в это время за спиной играющих голос гувернантки, мисс Тоопс.

– А-ах, «мисочка»[2], вы всегда не вовремя! – капризным тоном протянула Женя. – Как только весело, непременно или пить, или есть нужно! Главное, даже ведь еще и нет вашего противного ужина. Говорите «скоро будет», ну и мы скоро будем. А теперь, Топсик, миленький, уходите вы домой, дайте нам еще полчасика побегать.

– Но, Жени́, может быть, гостям угодно закусить…

– Ничего им не угодно, Топсик! А если и угодно, так подождут, потом с бо́льшим аппетитом покушают. Правда ведь, гости, вы больше играть хотите, чем есть?

– О, конечно, но, может быть, мы задерживаем? – вежливо осведомились студент, бегавший только что с хорошенькой блондинкой в розовом, и его сестра, Нелли, рослая тринадцатилетняя девочка.