Читать книгу "Эпитафия шпиону. Причина для тревоги - Эрик Эмблер"

Выход только один. Не следует пытаться проникнуть в номер незаметно. Если в нем кто-нибудь окажется или меня увидят, что ж, я просто ошибся дверью. Месье Скелтон просил меня зайти перед баней. Он живет в другом номере? Извините. И выйду. Все это хорошо, если только увидят меня не Скелтоны. Однако если вот так стоять перед дверью, кто-нибудь увидит наверняка. Набрав в грудь побольше воздуха, я постучал, взялся за ручку и повернул ее. Дверь оказалась не заперта. Не переступая порога, я толкнул ее и позволил свободно открыться. В номере никого не было. Я выждал секунду, потом вошел и закрыл за собой дверь. Дело сделано.

Я огляделся. Номер оказался меньше моего и выходил окнами на хозяйственные пристройки, в которых находились кухонные помещения. Рощица молодых кипарисов, поднимавшихся прямо перед окном, закрывала добрую долю света. Держась как можно дальше от окна, я принялся отыскивать чемодан Шимлера. Довольно быстро я убедился, что такого нет вообще. Может быть, он переложил его содержимое в комод, а сам чемодан держит в камере хранения. Я подергал за ручки ящиков. Все, кроме верхнего, оказались пусты. В верхнем же обнаружились белая, чисто выстиранная рубашка, серый галстук, маленькая расческа, пара носков с большими дырами на пятках, набор чистого, хоть и смятого, нижнего белья, упаковка мыльных хлопьев и жестянка с французским табаком. Фотоаппарата не было. Я изучил ярлык на галстуке. Имя и адрес берлинского производителя. Нижнее белье чехословацкого происхождения. Рубашка французская. Я подошел к умывальнику. Бритва, крем для бритья, зубная щетка и паста — все французское. Теперь стенной шкаф.

Он был просторен, с множеством вешалок, медной перекладиной и полкой для ботинок. В шкафу висели костюм и черный плащ. И больше ничего. Костюм был темно-серый, с протертыми локтями на пиджаке. На подоле плаща виднелась прореха треугольной формы.

Вот и весь гардероб (включая содержимое ящика) «герра Хайнбергера». Очень странно! Если человек может себе позволить остановиться в «Резерве», то одежды у него должно быть побольше.

Впрочем, не в том суть. Я-то ищу фотоаппарат. Прощупал матрас, но заработал на этом только царапину на руке от выпиравшей пружины. Все это начинало действовать мне на нервы. Того, за чем я пришел сюда, не обнаружилось. Пора было уходить. Впрочем, нет, оставалось еще одно.

Я вернулся к шкафу, снял с вешалки костюм и пошарил в карманах пиджака. Первые два оказались пусты, но в нагрудном я нащупал нечто напоминающее тонкую книжицу в бумажной обложке. Я потянул за край. Книжиц оказалось две, обе — паспорта, немецкий и чешский.

Я начал с немецкого. Он был выдан в 1931 году на имя Эмиля Шимлера, журналиста, родившегося в Эссене в 1899 году. Уже странно. На вид Шимлеру было далеко за сорок. Я принялся листать паспорт. Большинство страничек оказались пустыми, но имелись две французские визы, обе датированные 1931 годом, и несколько советских, от тридцать второго года. Судя по ним, он провел в Советской России два месяца. Обнаружились также швейцарская виза, датированная минувшим декабрем, и еще одна французская — май того же года. Я открыл чешский паспорт.

Фотография была, несомненно, Шимлера, но выдан паспорт на имя Поля Чиссара, коммерсанта, родившегося в Брно в 1895 году. Дата выдачи — 10 августа 1934 года. Тут было множество погашенных чешских и немецких виз. Судя по всему, герр Чиссар постоянно курсировал между Берлином и Прагой. Присмотревшись попристальнее, я разобрал дату выдачи последней визы: 20 января текущего года, точно восемь месяцев назад.

Я был настолько увлечен этими важными открытиями, что звук шагов услышал, только когда они замерли у самой двери. Впрочем, услышь я их и раньше, сомневаюсь, что можно было сделать что-то большее. А так у меня хватило времени только на то, чтобы сунуть паспорта на место и повесить костюм в шкаф. Как раз в этот момент ручка двери повернулась.

В следующие несколько мгновений я буквально остолбенел. Просто стоял и тупо смотрел, как поворачивается ручка. Мне хотелось вскрикнуть, спрятаться в шкафу, выпрыгнуть в окно, забиться под кровать. Но ничего этого я не сделал. Просто стоял и смотрел.

Дверь распахнулась, и в номер вошел Шимлер.

13

Или… или…

Заметил он меня не сразу.

Переступив через порог, он бросил книгу, которую держал под мышкой, на кровать, сделал было шаг к комоду, и как раз в этот момент наши глаза встретились.

Я увидел, как он вздрогнул. Затем, очень медленно, подошел к комоду и вынул табакерку. Начал набивать трубку.

Тишина сделалась почти нестерпимой. Казалось, на грудь мне давит какая-то тяжесть, не давая дышать. В висках стучала кровь. Словно завороженный я смотрел, как пальцы его методично разминают табачную крошку.

Когда Шимлер наконец заговорил, голос его звучал совершенно спокойно, даже обыденно.

— Боюсь, ничего ценного вы здесь не найдете.

— А я и не… — хрипло заговорил было я, но, не выпуская трубки, он остановил меня движением руки.

— Избавьте меня от оправданий. Поверьте, вы мне нравитесь. Люди вашей профессии не могут обойтись без риска. И очень обидно, должно быть, когда убеждаешься, что рисковал попусту. Особенно, — добавил он, поднося спичку к трубке, — когда оказываешься после этого в тюрьме. — Он выпустил облако дыма. — Желаете встретиться с управляющим здесь, или пройдем к нему в кабинет?

— Я нигде его не желаю видеть и ничего тут не брал.

— Знаю. Да и брать-то нечего. Однако же вынужден напомнить, что вы пришли ко мне без приглашения.

Я понемногу начал приходить в себя.

— Видите ли, дело в том, — вновь начал я, но он опять не дал мне договорить:

— Ну да, ну да, этого я и ждал. По моим наблюдениям, когда кто-то предваряет свою речь заявлениями вроде «дело в том, что…», его слова почти всегда оказываются ложью. Однако продолжайте. Так в чем же дело?

Я побагровел от злости.

— В том, что сегодня утром кто-то украл у меня несколько ценных вещей. Я заподозрил, что это вы. И поскольку месье Кохе не воспринял моих претензий всерьез, пришлось взять дело в свои руки.

— Понятно, — кисло улыбнулся он. — Нападение — лучшая защита. Я угрожаю вам, вы угрожаете мне. Но к несчастью для вас, мы уже переговорили с Кохе на эту тему. — Он многозначительно помолчал. — Насколько я понимаю, ваш счет оплачен.

— Я уезжаю отсюда против воли.

— И таким вот образом свою волю демонстрируете?

— Называйте как угодно. Однако я вижу, что ошибся. Преступник — кто-то другой, не вы. Мне остается принести вам глубокие извинения за то, что сам выступил от имени закона, и удалиться. — Я сделал шаг к двери.

Он преградил мне путь.

— Боюсь, — мрачно заметил Шимлер, — так дело не пойдет. Полагаю, при сложившихся обстоятельствах нам следует остаться здесь и попросить герра Кохе подняться в номер. — Он подошел к звонку и нажал на кнопку. Сердце у меня упало.