Читать книгу "Там, где два моря - Мария Песковская"

Там были барханы и верблюды, тончайшие шелка, россыпи изумрудов и брюнет с карими глазами, там были бухты и яхты, купальные костюмы от кутюр и... брюнет с синими глазами, был нехолодный снег, дорогие меха и бриллиантовый лед, там были все столицы мира со всеми их манящими огнями и воздухом побед без поражений, воздухом упоительной и достижимой роскоши...

Брюнет тоже был. Прилагался. Хотя, надо признать, это был самый незначительный из необходимых аксессуаров, прилагаемый, по всем правилам, к той, «другой» ее жизни. Почему брюнет? В силу некой предрасположенности, блондинов Люся вообще не воспринимала. Как мужчин.

А впрочем, это все бессовестное вранье! В периоды обид и разочарований брюнет все чаще терял свою картонную сущность и проявлялся более зримо, и дело было отнюдь не в цвете его волос и улыбке киношного секс-символа. Он был обаятелен, неподражаемо остроумен, а главное, заинтересован, что еще добавляло ему обаяния. Его притягательность возрастала с каждым взглядом на Люсю, сумеречным взглядом самца. Лю, само собой, была несказанно хороша, как солистка группы «Виагра», глаза ее сияли...

Хотя нет, Лю не было. Не могло быть – так ее называет только Лёша.

Лёша... В этой жизни был Лёша. Чаще всего несносный и занудный, совершенно не имеющий сходства с глянцевым синеглазым брюнетом, но, приходилось иногда это признавать, такой её, такой родной и абсолютно необходимый. «И зачем я с тобой только связалась?!.» – в сердцах вопила Люся. «А я зачем?..» – вторил он ей. Второй класс, вторая четверть. Он упорно не носил обручальное кольцо (вдруг поцарапает, если с машиной придется возиться), сушил на ручнике верхонку зимой (а как еще, если она мокрая от снега?) и презирал все брендовые причиндалы на свете. А кольцо было платиновое, потому что Лёша и золото – вещи несовместные...

Бэлла. Бэлла хотела, чтоб он... приходил каждый вечер. Каждую ночь. Каждое утро. Она не будет смотреть на часы. Она не будет его держать. Пусть живет как привык. Но... пусть будет рядом. Это священное знание, что он есть, что он рядом, что она хоть сколько-нибудь нужна ему, это знание будет ее очагом, ее домом, ее вечным огнем... А она уж сумеет его согреть, этого глупого бродяжку, который не знает, где его дом.

А все остальное у нее было.

Лорка хотела славы. Признания. Денег. Много денег. Открытых дверей. Распахнутых глаз. Отсутствия стен. Восхищения. Желания. Секса. Сцены. Славы...

Скоро Новый год. Надо загадывать желания.

Файл 13.docНовый год в домашних тапочках

Новый год пришел к Собольским, наплевав на календарь, примерно на три недели раньше срока. Маленькая племянница двух лет и семи месяцев отроду была доставлена к Люсе «на полчасика» – ее родителям нужно было отлучиться к Деду Морозу.

– Это на Новый год, – сказала Люся строго, заметив, что маленькие ручки добрались до пакетиков, принесенных из магазина накануне. Пакет со снежинками уже подвергся ревизии, но на кухне, кажется, подгорал диетический омлет для малявки, и неопытная Люся метнулась тушить яйца.

Когда пришел дядя Лёша, вся комната, и в особенности ковер на полу, были усыпаны веселыми конфетти, пахло чем-то подгоревшим, тетя Люся делала злое лицо, но у нее не получалось, а мелкая хулиганка радостно подпрыгивала, подбрасывая вверх кудряшки, и приговаривала: «Новий год! Новий год!» Развлечение на вечер было обеспечено, и вопрос «как убить ближайшие два часа» не обсуждался на семейном совете.

Люсю Дед Мороз не слишком баловал. Ей, конечно, удалось кое-что выкроить для себя из мешка скуповатого Санты.

Люся вышла из «Парадиза» с шуршащим пакетом в руках и вдохнула морозный воздух. В воздухе плыли все ароматы, которые ей предложили «послушать», как будто она унесла их с собой вместе с цветастым пакетом и заветной фирменной коробочкой в целлофане, который так волнующе приятно разрывать, стараясь оставить упаковку целой. Золотые монеты будут звонко опадать на пол в этот миг или утонут в мягком ковре, но джинн вырвется из бутылки.

Делать это нужно не сразу – небрежно и быстро, как поступаем мы с пачкой чая или какими-то там конфетами. Делать это нужно, как единственный раз в жизни, церемонно и с должным почтением к волшебству, заключенному внутри, запечатлев перед тем в памяти короткий миг счастья от обладания вот этим желанным и дорогим, что есть не у всех.

Потом все забудется. Сотрется количество денег, убитых на то, чтобы жизнь пахла лучше. Осыпется вместе с шуршанием целлулоида. Да, воздух вокруг станет пахнуть деньгами. Но случится неизбежно одно из двух: вы привыкнете и сроднитесь или... Начальная нота. Пачули, водяная лилия... Нота сердца. Иланг-иланг, сок замороженного яблока. Нота легкого снобизма и приятной глупости... Мужчинам не понять. Всем прочим андроидам тоже. Ваниль? Нет, ваниль – это пошло. Ваниль хороша в пирожных. Дайте яду и свежести. Хочется убежать. Зачем вы купили эту гадость?.. Наверное, дело в погоде.

Люся вздохнула печально и счастливо. В этот Новый год из нового на ней будет только лак для ногтей и вот это облако. Обещание счастья. Намек на красивую жизнь. Безупречный вкус к жизни. А недурной слоган, а?..

...Впрочем, какая разница? Все равно через три минуты после курантов захочется натянуть уютную пижаму и засунуть ноги в мягкие тапочки. На то она и Лю. Это пускай Лорка с Бэллкой придавливают свои прелести изуверскими «косточками» и стесняют ножки модельной обувью.

Люся Собольская плакала на кухне. Они поссорились прямо перед Новым годом, тем, который по календарю. Раздолбали семейное счастье, как немытую посуду.

Нетерпеливые граждане за окном вовсю палили китайскими ракетами класса «земля – воздух», желая приблизить приход новой жизни. Безнадежно устаревшие бабки ворчали: «деньги на ветер», младенцы вздрагивали, а маленькие собачки на тонких ножках писались там, где их застал конец света. Люсе было все равно. На улице взрывались последние часы и минуты уходящего года, в комнате возбужденно бубнил телевизор, а на кухне Люся поставила локти на стол, опустила голову между ладонями и тупо всматривалась в селедку без шубы. Слезинки набегали по одной, медленно, и время от времени срывались вниз, в подготовленную для любимого салата чистую тарелку. Бац. Бац.

«Ты думаешь, что ты вытащила из колоды козыря, но карты крапленые, – думалось Люсе. Бац. – Твой билет счастливый, но ты забыла его съесть... Ты думаешь, оглядываясь по сторонам, что твоя жизнь устроена и, в общем-то, благополучна. – Бац. Бац. – Она выглядит, кажется, пристойно. Если не брать в расчет соседей, которым достались бесплатные пригласительные в первый ряд – слишком близко к сцене. Но это не так? Еще полшага, немного смелости – и ты ступишь в ряды свободных женщин, хорошо зная грошовую цену этой свободы, которая никому не нужна».

Люся увидела себя старой и одинокой. Очень старой и очень одинокой. Вот она бредет одна, в метель, потому что глобальное потепление – это чушь, точнее, жестокая правда состоит в том, что глобальное потепление обернулось глобальным похолоданием, потому что от таяния льдов в Антарк... в Антарктиде?.. ой, нет, в Антарктике, точно!.. в общем, Гольфстрим перестал быть теплым течением и подули злые ветры, и все вокруг застыло, времена года перепутались, и Люся совсем одна, бредет, несет за плечами груз прожитых лет, а острые мелкие льдинки колют ее старое лицо...