Читать книгу "Пути к Богу: Жизнь по Бхагавадгите - Рам Дасс"

есть на самом деле лишь ещё одна мыслеформа. Любое определение Брахмана по сути своей неверно. Любые попытки придать ему какую-либо форму также неверны; это относится даже к таким тонким определениям, как Пустота и Ничто. Как поётся в тибетском гимне: «Гате… гате… парагате… парасамгате» — «прочь… прочь… за пределы… за пределы самого понятия «пределы»«. Вот это и есть Брахман.

Рамакришна говорил, что единственная вещь, которую невозможно определить ни на одном из человеческих языков, есть Брахман, ибо его истинную природу невозможно выразить в словах. Да, мы можем говорить о нём, но дело-то в том, что, находясь на одном плане бытия, мы говорим о том, что по самой своей природе пребывает на совершенно ином плане. Имя или термин могут быть для нас точкой отсчёта, но они ни в малейшей степени не могут служить определением рассматриваемого феномена.

(Следует заметить, что в Гите само слово «Брахман» используется в связи с двумя совершенно различными аспектами Бога: один из них — это аспект, не имеющий формы, а другой — тот, что творит все формы. Для обозначения обоих используется одно и то же слово, так что нам придётся сделать оговорку: в этой главе речь пойдёт только и исключительно о не имеющем формы аспекте Брахмана.)

Хотя мы и не в состоянии дать определение явлению, которое называем Брахманом, возможно, есть шанс приблизиться к его непосредственному восприятию, рассмотрев те описания, которые давали ему в разные времена и в разных источниках. Мистики многих традиций поднимались на этот уровень постижения реальности и после пытались донести до современников свои впечатления, и, хотя мы всё равно не сможем осмыслить Брахман, почему бы не дать нашему разуму возможность поиграть с оставленными ими описаниями?

Дао Дэ Цзин — отличный пример такой мистической книги; она даёт действительно чистое и прекрасное описание интересующего нас опыта. Это совершенно другая духовная традиция, так что термин «Брахман» в ней не встречается, но, как вы сами увидите, речь там идёт о том же самом явлении.

Существует легенда о том, как была написана Дао Дэ Цзин. Скорее всего, она апокрифична — я сомневаюсь, что так оно всё и было на самом деле; но, так или иначе, это хорошая легенда. Рассказывают, что хранитель библиотеки в Пекине поехал к себе на родину умирать — он был уже очень стар.

Когда он добрался до границы между своей родной провинцией и той, где он жил в последнее время, его остановили солдаты, которые сказали:

— Чтобы пересечь эту границу, тебе придётся заплатить пошлину.

— Но чем же мне вам заплатить? У меня ничего нет, — сказал им старик.

— Чем ты занимался в жизни? — спросили они его.

— Я был библиотекарем.

— Тогда иди вон туда, садись под деревом и запиши всё, чему научился за эти годы. Ты оставишь нам свои записки — это и будет твоя плата за проход.

Старый библиотекарь уселся под деревом и написал восемьдесят одну строфу Дао Дэ Цзин.

Вот строфа 14: «Люди говорят, что оно ускользает, что можно смотреть на него, но всё равно ничего не увидишь. Люди говорят, что оно разреженно, потому что можно слушать, но не услышишь ни звука. Люди говорят, что оно тонко, что можно пытаться ухватить его, но в ладони ничего не останется. Эти три жалобы сводятся к одному, но постичь его невозможно. Восходя, оно не даёт света. Заходя, не погружает мир во тьму. Оно простирается далеко назад к тому безымянному состоянию, которое существовало до всякого творения».

Эти слова написаны человеком, который максимально близко подошёл к выражению сокровенной сущности Брахмана.

Был ещё Джянешвар, который написал следующие слова. Это был очень интересный человек — что-то вроде трикстера, шута. В какой-то момент даже возник вопрос, не жулик ли он. Несколько брахманов обвинили его в том, что он обманщик, и решили вывести на чистую воду. В качестве проверки они попросили его повторить им вслух по памяти несколько трудных мест из Вед. «Ха! Даже бессловесные твари могут сделать это», — заявил Джянешвар, направился к буйволу, который совершенно случайно стоял посреди двора, и заставил его прочитать интересовавшие брахманов пассажи из Вед. Они сочли это вполне убедительным.

Джянешвар описал Брахман очень поэтично. Он сказал: «Брахман, существующий в формах, подверженных изменениям, сам не изменяется. Казалось бы, он обладает сознанием и органами чувств, но как сладость не связана непосредственно с формой, которую имеет кусок сахара, так и эти органы чувств и свойства не есть Брахман… в одно и то же время он есть знание, познающий и объект знания, а также и то, посредством чего достигается цель и осуществляется познание»[64].

Один суфийский мистик использовал похожие образы, когда сказал: «Паломник, паломничество и дорога — всё суть я сам по отношению к себе, а моё достижение цели — всего лишь я сам на пороге моей же собственной двери»[65]. Рамана Махарши говорил: «Говорят, что освобождение может быть двух видов — обладающее формой и не обладающее ею. Я же скажу вам, что единственное подлинное освобождение происходит в отсутствие обоих этих видов»[66].　

Мистики западной традиции также имели свой рациональный подход к этому уникальному опыту. В 1970-х мне как-то довелось присутствовать на конференции, которую организовали Джон Лилли и Алан Уотс и на которой у нас была возможность встретиться со Спенсером Брауном. Это был весьма колоритный парень из Англии; он преподавал в Оксфорде, профессионально играл в шахматы и вдобавок ещё был спортивным журналистом. Помимо всего прочего, у него была инженерная фирма, и Британская железнодорожная компания наняла его для разработки компьютерной программы, которая смогла бы вычислить, соответствует ли число колёс у поезда, въехавшего в тоннель, числу колёс у поезда, выехавшего из него; они хотели быть в этом совершенно уверены, и, полагаю, у них были на то веские причины. Браун сделал им программу, и она отлично работала; проблема была только в том, что при написании программы он понял, что оперирует мнимыми числами, и это несколько встревожило его партнёров из Британской железнодорожной компании, которые относились к своим вагонам крайне серьёзно. Поэтому, чтобы успокоить их, Браун сконструировал логическое уравнение, долженствующее полностью удовлетворить заказчиков, которое восходило от колёс поезда, въезжающих в тоннель и выезжающих из него, к тому, с чего, по идее, всё началось, то есть к исходному «дано» уравнения.

Процесс так захватил его, что он шёл всё дальше и дальше — к началу мира и даже ещё дальше, результатом чего и