Читать книгу "Страна на дембель - Николай Нестеров"

Прежде, чем наведаться в комитет ВЛКСМ, я долго и упорно вспоминал, откуда у меня взялось стойкое отвращение, переходящее в неприязнь, к этой замечательной организации, так, что даже спустя тридцать лет оно не исчезло.

Если напрячь память, то вроде бы ничего отвратительного за Всесоюзным Ленинским Союзом молодежи не числится. В глубоком прошлом, так вообще полезная и местами героическая социальная сеть. Извиняюсь, оговорился — общественная организация. Хотя слово «общественная» можно смело менять на государственно-бюрократическая.

По идее, наоборот, к комсомолу отношение должно быть очень хорошее, все школьные годы и учеба в институте тесно переплетены с комсомольскими буднями. Комсорг — душа коллектива, главный организатор праздников, дискотек, выездов на картошку и так далее и тому подобное. Политинформации и демонстрации тоже особого неприятия не вызывали никогда. Так откуда такая четкая отрицательная позиция взялась? Все комсорги, которые встречались на моем жизненном пути, были приятными симпатичными девушками, а с одной так мы и вовсе… в кино ходили.

Трудно сформулировать конкретные задачи комсомола: они брались за все сразу, и по большому счету, ни в чем не преуспели и никакого толка стране не принесли. Но и вреда, строго говоря, от них не было. Если отвлечься от преданий старины глубокой времен Сталина и раннего Брежнева, то к концу восьмидесятых ВЛКСМ выродился в кузницу кадров партхоз-номенклатуры и школу подготовки эталонных карьеристов.

Но и это не повод, чтобы их невзлюбить! Ведь к советской компартии лично у меня отношение намного лучше. Все же партийный руководитель — это обычно еще и хозяйственник, или производственник, если мы не будем брать в расчет национальные республики. Коммунист — это не всегда привилегии и пайки, чаще всего это двойная ответственность и много лишних забот.

Как ни пытался понять, откуда берутся истоки этого отвращения к ВЛКСМ, так и не смог найти причину. Пока не сообразил, что причина эта находится вне советского периода! Комсомольская элита — это те самые «новые русские», которые подобно стае шакалов рвали страну на куски в девяностые. Именно с них вышли идеальные мародеры, беспринципные, наглые, без малейших признаков морали и совести. Конечно же, не все комсомольские руководители оказались «оборотнями со значками», подозреваю, что мизерная часть, но зато порезвились они на славу во времена благодатной приватизации и неукротимого бандитского передела. Именно из них вышли будущие ельцинские губернаторы, банкиры, олигархи и прочие достойные люди. Может мне так повезло, но примерно половина упырей на высоких должностях, которых я лично знал, имели именно комсомольское прошлое. Не в том смысле, что значок на лацкане носили, а конкретно первые или вторые секретари райкомов ВЛКСМ, и даже просто инструктора — все удачно пристроились при новой власти.

Ну а дальше уже чистая психология. Печальное послезнание накладывает свой отпечаток на отношение к молодым вожакам из комсы здесь и сейчас. Впрочем, терзания совести в данный момент не уместны — в Азербайджане, как и в любой другой южной республике, работник райкома комсомола — это стопроцентный карьерист, взяточник и казнокрад по убеждениям.

Интересный парадокс: к местным вороватым чинушам я снисходительно отношусь, ведь они никогда не жили по-другому. Это как потомственные каннибалы племени маори — какой с них спрос, они всегда этим занимались. Но если поеданием соседей начнется заниматься белый человек — это будет омерзительно. Поэтому комсомольские вожаки из родных осин вызывают такие чувства, а местные ничего не вызывают, кроме снисходительной усмешки.

Вот с таким настроением я и заявился на прием к первому секретарю Лениноранского райкома ВЛКСМ. Товарищ с говорящей фамилией Багиров, сначала встретил меня холодно и насторожено. Но обладая от природы веселым и общительным характером, мощным аппетитом и необъятной талией, он быстро проникся ко мне симпатией на почве интереса к импортному алкоголю. Нащупав нужную тему я с упоением начал рассказывать о сортах виски, о тонкостях разлива одно солодового скотча, о секретах купажа, о традициях ирландского самогоноварения и его отличия от шотландского. Не сказать, что я большой ценитель виски, всегда отдавал предпочтения сухим винам, но однажды махнул в Таиланд, забыв взять электронную читалку, и поэтому всю дорогу изучал рекламный журнал, посвященный этому благородному напитку. В Пхукет я прибыл уже настоящим экспертом в можжевеловом самогоне. Ибо раз шесть прочитал весь журнал от корки до корки. Кто бы мог подумать, что это знание мне пригодится в советском прошлом!

Когда же я дошел до описания послевкусия от американского бурбона, секретарь не выдержал и извлек из потайного шкафчика бутылку пятизвездочного коньяка. Из вежливости я немного пригубил агдамского нектару, напиток оказался зело приятен, и достоин всяческой похвалы, но водитель и рюмка — не совместимы согласно Уставу и ПДД, поэтому пить пришлось одному товарищу Багирову.

Зато я от души выдавал развесистую клюкву, выдавая истории об годовом абонементе в магазин «Березка», где этих бурбонов, как гуталину у дядюшки кота Матроскина. По легенде, на гражданке я секретарем комитета комсомола института числился, но ради карьерного роста отправился на границу, где и преуспел, о чем свидетельствуют нагрудные знаки отличия аж двух цветов: красного и зеленого.

Минут через сорок товарищ Багиров возлюбил меня, аки близкого родственника своего, стал приглашать в гости, на охоту, в санаторий и еще куда-то. И все это ради возможности отведать в будущем заветного бурбона с послевкусием кукурузы. Пришлось пообещать. Сроки не уточнил, так что и не обманул даже. В обмен на обещание был вызван в кабинет секретарь по идеологии и культуре, здесь эти сферы курирует один человек. Зам оказался полной противоположностью своего начальника. Худой, молчаливый и необщительный. Наверное его смутила моя военная форма, а может просто КГБ боится.

Найти нормальных музыкантов оказалось непросто. Фольклорный ансамбль песни и пляски меня не устроил, хор вообще обнаружить не удалось — похоже он только на бумаге существует. Взамен советник по культуре предложил вокальное трио, но в Доме культуры, где они должны были репетировать, их не оказалось. Пришлось ехать в ресторан, где они обычно выступают. Подозреваю, что товарищ из райкома с самого начала знал, где их искать, но зачем-то морочил мне голову. Видимо надеялся, что я просто устану или отстану?

Глава 23

Как только зашли в ресторан, так сразу стало понятно, зам по культуре меня нагло кинул. Ибо заранее знал, что ничего у меня не выгорит, и просто морочил голову, имитируя кипучую деятельность для начальства.

Музыкальное трио оказалось в наличие, вот только, никто не предупредил, что это мейханщики. Проще говоря, исполнители фольклорного рэпа на свадьбах. Мейхана — это типа древнего литературного батла, когда поэты состязаются в чтении коротких стихов собственного сочинения под музыку. Из инструментов у них имеется: барабан, саз — непонятная помесь гитары и балалайки, да и все, пожалуй.

Представил, как это трио величаво и торжественно исполняет песню «Офицеры» под такой аккомпанемент и чуть от смеха не помер.