Читать книгу "Трансляция - Лиам Браун"

– Ладно. Нет смысла зацикливаться. Я переживал, но сейчас мне лучше. Я хочу смотреть на вещи позитивно и ощущаю… надежду.

Алиса хмурится.

– Да, я смотрела МайндКаст и заметила твою необычную веселость, – девушка умолкает, взвешивая слова. – Хорошо, что ты можешь мыслить позитивно. Если тебе что-нибудь понадобится…

Алиса прерывается, пьет капучино. Наступает неловкая пауза. Я рассеянно прикасаюсь пальцем к заплатке на затылке. Сейчас она болит сильнее, чем неделю назад.

Постоянное ощущение жжения не дает мне заснуть ночью.

– А у тебя есть претензии к тексту? – наконец спрашивает Алиса, потянувшись за диктофоном. – Ты хочешь их обсудить?

Я накрываю ее руку, не давая ей включить диктофон.

– Эй… – произносит Алиса.

– Просто смотри, – говорю я.

Я показываю ей свой телефон.

МайндКаст запущен. Экран заполнен привычной смесью разрозненных мыслей. Свежая выпечка на прилавке позади Алисы.

Забавная собака, замеченная мною на улице. Я ненадолго закрываю глаза и глубоко дышу пару секунд.

Вдох – выдох…

Вдох – выдох…

Когда открываю их снова, экран пуст. Сохранилось только облако, плывущее в пустоте.

– Впечатляет, – говорит Алиса. – Ты практиковался.

Я игнорирую ее реплику, удерживая образ в голове.

И продолжаю дышать.

Вдох – выдох…

Вдох – выдох…

В то же время шарю по столу, ища блокнот и ручку. Снимая колпачок, я пишу вверх ногами. Я действую инстинктивно. Надо успеть. Не читать, не думать, не думать, не думать.

«Не могу сейчас говорить, – нацарапал я дрожащими, детскими буквами. – Здесь опасно».

Облако на экране начинает мерцать, и корявое послание появляется в приложении. Текст зеркально отражен, строчки поблескивают как натертая латунь.

– Не можешь говорить? – читает вслух Алиса.

– Ш-ш-ш-ш, – шепчу я и продолжаю строчить.

«Отправляйся в парк».

Заканчиваю писать, хватаю блокнот и вырываю написанную страницу, кромсая ее на кусочки. Хотя это не очень хорошо: облако уже исчезло.

Теперь моя секретная записка ярко светится, буквы извиваются, как черви, но текст легко разобрать. Отчаявшись, я делаю очередной глубокий вдох. Все бесполезно. Я не могу контролировать мысли. Покосившись на экран, вновь беру ручку, закусываю губу и вонзаю острие в тыльную сторону запястья. Меня обжигает волна боли. Я издаю приглушенный стон и смотрю на телефон. Чувствую облегчение: текст на экране становится пепельным, а затем пропадает.

– Господи! – восклицает Алиса, глядя на кровь, впитывающуюся в манжету пальто. – Что ты делаешь?

– Ты прочитала? – спрашиваю я, игнорируя ее.

– Тебе нужно обратиться к врачу, – заявляет Алиса и дает мне салфетки. – Вот, приложи-ка их. У тебя может начаться заражение крови или…

– ТЫ ЧИТАЛА?

– Да……

– Тогда почему ты продолжаешь говорить? Нам нужно идти.

Перевязав платком раненую руку, я прячу телефон в карман и встаю.

Клочки бумаги валяются на полу. Алиса наклоняется, чтобы собрать их.

– Не надо. Идем.

Она смотрит на меня, и я впервые замечаю в ее глазах неподдельный ужас. На мгновение думаю, что Алиса сбежит, но она кивает, убирает диктофон и блокнот в рюкзак и направляется к двери.

Я напяливаю солнцезащитные очки, накидываю капюшон и следую за Алисой.

– Как думаешь, куда утки улетают зимой?

Мы стоим в том же пустынном маленьком парке, в каком были осенью. Я надеюсь, что здесь мы будем в безопасности хоть на некоторое время: место заброшенное и дикое.

Но, взглянув на экран телефона, я теряю уверенность. Цифровая лента уже оправилась от моей внезапной боли и извергает коллаж из грязи и вечнозеленых растений, перемежающийся с детскими воспоминаниями об отце. Это продлится недолго. Сейчас они начнут выяснять, где я нахожусь.

Я перевожу взгляд на Алису.

– Что?..

– Утки? – спрашивает она, указывая на замерзшее озерцо, словно укутанное серой слюдой.

– Это просто шутка, – безучастно отвечаю я. – Ссылка на… Не парься.

– Так ты расскажешь мне, в чем дело? Или хочешь опять порыться в моих вещах, чтобы искалечить себя более творчески?

– Дай мне секунду, хорошо?

Я закрываю глаза, начинаю глубоко дышать.

Вдох – выдох…

Вдох – выдох…

– Слушай, Дэвид. Я знаю, на что ты способен и…

– Я сказал – подожди, – огрызаюсь я. – Пытаюсь укрыться от фанатов МайндКаста. Нам нужно поговорить, чтобы никто нас не увидел.

Алиса закрывает лицо ладонями.

– Не возражаешь, если начну я? Итак, ты присылаешь мне сообщение с нового электронного ящика о том, что хочешь встретиться для обсуждения книги. Потом пытаешься проткнуть свою руку насквозь. А в довершение всего ты в разгар зимы тащишь меня сюда и медитируешь! По-моему, кто-то из нас двоих свихнулся. Ты можешь сказать мне прямо о том, что происходит, и перестать изъясняться загадками?

– Да я полжизни думаю загадками… – усмехаюсь я и умолкаю. – Эй, я только что кое о чем подумал! Реклама.

– Что ты имеешь в виду?

– Помнишь тот красный спорткар? Ты заявила, что я постоянно о нем думаю.

– И что?..

– Как часто?

– Дэвид, я не…

– Как часто я думаю о машине? Или о бургере? Или о пиве? Как часто они появляются в моей ленте?

Она пожимает плечами.

– Не знаю. Каждые пятнадцать минут или около того. Серьезно, Дэвид. Я собираюсь покинуть проект. Вряд ли ты сейчас хорошо себя чувствуешь. Может, тебе нужно проконсультироваться с психологом?

Алиса делает шаг назад.

– Пожалуйста, останься, пока не появится следующее сообщение! – прошу я ей. – А потом можешь идти.

В глазах Алисы появляются страх и сомнение, смешанные с любопытством.

В следующие несколько минут мы прилипаем к телефону, наблюдая, как мои мысли катаются и переливаются по экрану.

Стоя рядом с Алисой, я даже через пальто чувствую тепло девичьего тела. Между нашими пальцами как будто покалывает электричество. К сожалению, я невольно начинаю представлять Алису обнаженной. Вот ее груди, блестящие от пота, бедра…

Нет, эти картинки никогда не попадут на экран. Я воображаю человека. Он сидит в тускло освещенной комнате, согнувшись над столом. Он кромсает ножницами киноленту, убирая лишние кадры, в его зубах зажата сигарета. Он отчаянно отыскивает непристойности, редактирует фильм и помещает пленку обратно в проектор. Интересно, что человек не хочет «светиться» на публике. Он прекрасно контролирует себя, поддерживая иллюзию беспристрастной работы.