Читать книгу "Садовые чары - Сара Эдисон Аллен"

Впрочем, у Эванель имелись свои подозрения. Дожив до ее возраста, можно было начать разбираться в жизни.

Долгая спокойная жизнь провоцировала людей на безумства. К примеру, все женщины из семейства Берджесс, сроду не имевшие меньше чем по шестеро детей, были образцом благопристойного поведения до тех пор, пока их выросшие дети не покидали дом. Однако стоило самому младшему из их отпрысков вылететь из родного гнезда, как они незамедлительно выкидывали какой-нибудь фортель, например, устраивали торжественное сожжение всех своих глухих платьев с высокими воротниками и принимались неумеренно душиться. А любому, кто состоял в браке более года, хотя бы раз доводилось испытать изумление, в один прекрасный день вернувшись откуда-нибудь домой и обнаружив, что муж снес стену, чтобы расширить комнату, или что жена перекрасила волосы — просто для того, чтобы муж взглянул на нее в другом свете. Существовал еще кризис среднего возраста и климакс. Существовали скоропалительные решения. Существовали романы. Случалось и такое, что в определенный момент кто-то просто заявлял: «С меня хватит!»

Фред наконец заметил приближающегося Джеймса и замер.

— Прости, я опоздал. Еле успел. — Джеймс слегка запыхался, лоб у него блестел от испарины. — Я только что из дома. Я кое-что забрал, но все остальное твое. Я хотел сказать тебе, что теперь у меня есть квартира в Хикори.

Ага, подумала Эванель. Так вот почему Джеймс хотел встретиться с Фредом здесь, на площади: так он мог быть уверен, что дома никого не будет и он сможет собрать вещи, не вступая в обсуждения с Фредом. Одного взгляда на Фреда Эванель хватило, чтобы увидеть: он тоже все понял.

— В следующем году я досрочно выхожу на пенсию и уезжаю. Во Флориду. Или в Аризону. Я еще не решил.

— Значит, все? — спросил Фред. На языке у него явно крутилось еще множество вопросов, однако в конце концов он спросил лишь: — Это конец?

— Я очень долго злился. А теперь я просто устал. — Джеймс наклонился вперед и уткнулся локтями в колени. — Мне надоело указывать тебе, как жить. Я бросил учебу за компанию с тобой, приехал сюда, чтобы жить с тобой, потому что ты не знал, что делать. Я успокаивал тебя: небо не рухнет на землю, если люди узнают, что ты гей. Мне приходилось вытаскивать тебя из дома, чтобы ты увидел это своими глазами. Я планировал наше меню и наш досуг. Я думал, что поступаю правильно. В колледже ты поразил меня своей уязвимостью, и, когда твой отец умер и тебе пришлось бросить учебу, я был в ужасе, что ты не справишься со всем этим в одиночку. Мне понадобилась уйма времени, чтобы осознать, что я оказал тебе медвежью услугу, Фред. И себе самому тоже. Пытаясь сделать тебя счастливым, я помешал тебе научиться делать это самостоятельно. Пытаясь подарить тебе счастье, я упустил свое собственное.

— Я исправлюсь. Только скажи мне... — Фред осекся на полуслове, раздавленный открытием, что все сказанное Джеймсом чистая правда.

Джеймс на миг зажмурил глаза, потом поднялся.

— Мне пора.

— Не уходи, прошу тебя, — прошептал Фред и схватил Джеймса за руку.

— Я больше не могу. Я не могу больше решать за тебя, как тебе жить. Я сам почти разучился это делать. — Джеймс поколебался. — Послушай, в Орионовском колледже есть один преподаватель кулинарии, Стив... он еще заходит к тебе в магазин обсудить рецепты... советую тебе познакомиться с ним поближе. Ты ему нравишься.

Фред уронил руки, и лицо у него стало такое, как будто его только что ударили под дых.

Не говоря больше ни слова, Джеймс медленно зашагал прочь, такой высокий, худой и долговязый, похожий на клоуна на ходулях.

Фреду оставалось лишь смотреть ему вслед.

— Раньше я любил слушать, о чем разговаривают в обеденный перерыв девочки-кассирши, — наконец произнес он негромко, ни к кому не обращаясь. Интересно, подумала Эванель, он вообще помнит о ее присутствии? — Я думал, они просто глупые девчонки, которые считают, что нет в мире большей беды, чем когда ты не можешь выкинуть из головы человека, который разлюбил тебя. Они вечно хотели понять: почему? Почему их разлюбили? Они говорили, что это так мучительно.

Ни слова не говоря, Фред развернулся и зашагал прочь.

Сидни в одиночестве сидела на траве на старом лоскутном одеяле бабушки Уэверли. Бэй обзавелась подружками на детской площадке, и Сидни расстелила одеяло неподалеку от их родных, чтобы Бэй могла поиграть с ребятишками в фиолетово-синих сумерках.

Эмма сидела в шезлонге в обществе каких-то незнакомых Сидни людей. Хантера-Джона нигде поблизости видно не было. Время от времени Эмма исподтишка поглядывала на Сидни, но больше никаких попыток пообщаться не делала. Странно было оказаться в такой близости от бывших друзей и обнаружить, что все они превратились в чужаков. В салоне у Сидни уже завязались приятельские отношения, но для того, чтобы они переросли в дружбу, требовалось время. История так быстро не делалась.

Сидни наблюдала, как Бэй носится по лужайке с бенгальским огнем в руках, но обернулась, когда заметила, что справа к ней кто-то приближается.

Рядом с ее одеялом остановился Генри Хопкинс. С возрастом он превратился в красивого мужчину с густыми светлыми волосами, подстриженными коротко и без затей, и крепкими мускулистыми руками. Последнее ее четкое воспоминание, связанное с Генри, было о том, как она с друзьями потешалась над ним, когда он в старших классах споткнулся и упал в коридоре. В юности он был долговязым и неуклюжим, однако в нем было то спокойное достоинство, которое она так ценила, когда они были ребятишками. С возрастом их пути разошлись — она так и не поняла почему. Зато в старших классах, когда ей казалось, что она получила все, чего желала, она обращалась с ним просто отвратительно. Неудивительно, что он не стал с ней разговаривать, когда они с Бэй днем подошли к столику Хопкинсов.

— Привет, — сказал Генри.

Сидни против воли улыбнулась.

— Смотрите-ка, он умеет разговаривать.

— Не возражаешь, если я присяду рядышком?

— Как будто можно отказать мужчине, который угощает тебя бесплатным мороженым, — сказала Сидни, и Генри опустился на землю рядом с ней.

— Прости, что днем так вышло, — сказал Генри. — Я просто не ожидал тебя увидеть.

— Я думала, ты на меня злишься.

На лице Генри отразилось искреннее замешательство.

— С чего бы мне на тебя злиться?

— Ну, я не слишком-то красиво вела себя в старших классах. Прости. В детстве мы с тобой так дружили.

— Я никогда на тебя не злился. Даже сейчас я не могу пройти мимо детских тренажеров для лазания без того, чтобы не вспомнить о тебе.

— О да, — кивнула Сидни. — Многие мужчины говорили мне это.

Он рассмеялся. Она тоже. Все вдруг встало на свои места. Когда они наконец успокоились, он посмотрел ей в глаза и сказал:

— Значит, ты вернулась.