Читать книгу "Джанки - Уильям Сьюард Берроуз"

Один из врачей, который выписывал нам рецепты, посоветовал Айку обратиться за правительственным разрешением. Айк объяснил мне, что мексиканское правительство выдаёт хипстерам-торчкам разрешения на получение определенного количества морфия в месяц по доступной цене. Врач мог оформить для Айка прошение за сто песо. «Сейчас же иди и договаривайся», – сказал я ему и выдал требуемую сумму. Я не придал этому значения, полагая, что без мазы, но всё неожиданно получилось. По прошествии десятидневки он получил правительственное разрешение на покупку пятнадцати грамм морфина в течение месяца. Оставалось только подписать у своего врача и у главного эскулапа в Департаменте Здравоохранения, а потом он мог спокойно направляться в аптеку и брать.

Цена была около двух долларов за грамм. Помню, как ему впервые выдавали по разрешению. Полная кубиков морфина коробка… Голубая мечта каждого джанки! Я никогда ещё не видел столько сразу и внутренне трясся, доставая деньги. Продукт поделили по-братски. Семь грамм морфина в месяц обеспечивали стабильные три грана в день. Это было больше, чем я когда-либо имел в США. То есть запасся достаточным количеством джанка на месяц по цене в тридцать долларов, в сравнении с тем же количеством, только за триста, в Штатах.

* * *

За всё это время я не познакомился ни с одним другим джанки в Мехико. Большинство из них добывали деньги на джанк воровством. Всех их держали под колпаком, и все они активно стучали. Ни одному из них нельзя было верить ни на грош. Ничего бы хорошего из общения с ними не вышло.

Айк не был вором и добывал хлеб насущный продажей браслетов и медалей, выдавая их за серебряные. От своих покупателей ему приходилось держаться подальше, потому что липовое серебро чернело в считанные часы. Дважды его арестовывали по обвинению в мошенничестве, и оба раза я его выкупал. В конце концов, я посоветовал ему заняться какой-нибудь строго узаконеной дребеденью и он начал торговать распятиями.

В Штатах Айк был бустером – магазинным вором – и утверждал, что делал в Чикаго по сто долларов в день, запихивая костюмы в свой чемодан с пружинами. Одна из стенок чемодана в самый ответственный момент пружинила, и под ней оказывалось пустое место. Вырученные деньги шли на морфу и кокаин.

В Мексике Айк воровать не собирался – себе дороже. Сказал, что даже самые искусные воры проводят большую часть жизни за решеткой. В Мексике рецидивиста могли отправить в исправительную колонию Трес Мариас без судебного разбирательства. Тут нет воров из служащих, с чёткой принадлежностью к среднему классу и хорошо обеспеченных, как в Штатах. Здесь работают только крупные воротилы с политическими завязками, да бродяги, которые собственно и проводят в тюрьме примерно половину своей жизни. Обычно, крупная рыба – полицейское начальство и высокопоставленные чиновники. Вот такая система здесь процветала, а у Айка не было завязок, чтобы вписаться.

Время от времени я встречался с одним темнокожим джанки с Юкатана, которого Айк отрекомендовал как «Чёрного ублюдка». «Чёрный ублюдок» мастерил распятия. На самом деле, он был необычайно религиозен и каждый год совершал паломничество в Челму, проползая на коленях по камням последнюю четверть мили с двумя людьми, которые его поддерживали. После этого целый год ширялся.

Святая из Челмы похоже является покровительницей джанки и мелких жуликов, потому что раз в год все клиенты Люпиты становились паломниками. «Чёрный ублюдок» снимал в монастыре келью и толкал налево пакетики с джанком, в которые, не скупясь, добавлял молочный сахар.

С ним я сталкивался периодически и узнал о нём массу занимательных историй от старины Айка, который ненавидел Чёрного так, как только один джанки способен ненавидеть другого.

– Чёрный ублюдок спалил ту аптеку. Приперся туда, сказав, что я его послал. Теперь там больше ничего не дадут.

Вот так я и плыл по течению. Нам всегда немного не хватало под конец месяца и приходилось выписывать несколько рецептов. В отсутствие продукта всегда появлялось ощущение неуверенности, исчезавшее с отложенными в надёжное место семью граммами, после чего на смену приходило сытое чувство безопасности.

Однажды Айк схлопотал пятнадцать суток за бродяжничество, проведя их в городской тюрьме – «Кармен», как её называли. А я тут как раз иссяк и не смог заплатить штраф, добравшись до него только через три дня, да и то на свидание. Его тело высохло, лицо осунулось так, что проступили кости, карие глаза блестели от боли. Во рту у меня был целлофановый пакетик с опием. Вжал опиюшник в половинку апельсина и протянул Айку. Через двадцать минут он капитально отъехал.

Оглядевшись, я обнаружил, что хипстеры выделяются в особую группу, ровно как и голубые, визжавшие и вихлявшиеся в своём углу двора. Джанки тоже собирались вместе, болтая и обмениваясь своими характерными жестами.

Все джанки носят шляпы, если они у них, конечно, есть. Все выглядят похожими друг на друга, словно носят одинаковую одежду, но каждый – на свой особый манер, дабы избежать абсолютного совпадения. Джанк отметил их своим несмываемым клеймом.

Айк рассказал мне, что заключенные часто воруют у новичка штаны. «Сюда иногда попадают полные кретины!» Я заметил нескольких человек, разгуливающих в нижнем белье. Комендант мог задержать жён и родственников, проносивших джанк зэкам, и с полным правом кинуть их на всё, что они при себе имели. Как-то он поймал женщину, которая пыталась пронести пакетик мужу, но с собой у неё оказалось только пять песо. Тогда он заставил её снять платье и продал его за пятнадцать, а несчастная баба отправилась домой, завернувшись в старую, паршивую простыню.

Заведение просто кишело стукачами. Айк боялся и шаг ступить с тем опиюшником, который я ему притаранил, опасаясь, что сокамерники отберут или донесут коменданту.

* * *

Жизнь потекла своим чередом, я завис дома, ширяясь по три-четыре раза в день. Чтобы хоть как-нибудь себя занять, поступил в колледж Мехико-Сити. Студенты потрясли меня своими забитыми, жалостливыми физиономиями, впрочем, я тогда к ним особенно не присматривался.

Когда после года на джанке оглядываешься назад, чувство такое, что времени нет вообще. Чётко проступают только периоды ломок. Ещё запоминаются первые несколько раз, и то, как ширялся, когда ломало по-настоящему. (даже в Мехико всегда настанет день сплошных обломов. Аптека закрыта, твой мальчик выбился из графика, а коновал мотанул из города на очередную фиесту. Короче, затариться не можешь).

Конец месяца. Джанка нет, меня трясёт. Жду пришествия старины Айка с его рецептами. Джанки полжизни проводит в ожидании. У нас в доме обитал на содержании противный серый котище. Решив продемонстрировать любовь к животным, я сгрёб вышеозначенного питомца и усадил к себе на колени, чтобы приласкать. Когда тот захотел спрыгнуть, усилил хватку. Кот, пытаясь удрать, стал мяукать. Я наклонил лицо, в надежде коснуться холодного кошачьего носа своим, и питомец, не будь дурак, оцарапал его. Слегка проехал, даже не до крови, но и этого хватило. Держа кота на вытянутой руке, свободной надавал ему пощечин. Кот орал и царапался, потом обделал мне, в знак протеста, штаны. Несмотря на кровоточащие руки я продолжал колотить ему по морде. Животное вырвалось и помчалось в туалет, наполнив его с испуга невнятным шипением и жалостливым мяуканьем. «Сейчас покончу с этой скотиной», – решил я, схватив тяжелую разрисованную палку. Пот ручьем тек по лицу. Я весь дрожал от возбуждения, и облизав губы, притаился у клозета, готовясь пресечь любые попытки к бегству. В этот момент ввалилась моя старушка, и палку пришлось опустить. Кот, пользуясь благоприятной ситуацией, выполз из туалета и рванул вниз по лестнице.