Читать книгу "Западные земли - Уильям Сьюард Берроуз"

Старый писатель жил в вагончике возле реки, стоявшем на насыпи на месте старой свалки, которой больше уже никто не пользовался. Эти пять акров он унаследовал от отца, который занимался сносом домов и торговлей металлоломом.

Сорок лет назад писатель опубликовал роман, произведший некоторый шум, а также несколько рассказов и сборник стихотворений. У него сохранились вырезки из газет того времени, но с тех пор вырезки пожелтели и стали ломкими, к тому же писатель теперь их больше не разглядывал. Если бы он извлек их из целлофановых папок, вырезки тотчас же превратились бы в пыль.

После первого романа он начал писать второй, но так его и не закончил. По мере работы над книгой у писателя росло отвращение к словам, пока оно не начало душить его с такой силой, что он больше не мог без тошноты смотреть на исписанный буквами лист бумаги. Слова были похожи на мышьяк или свинец, которые постепенно накапливаются в организме, пока не достигается определенная концентрация, и тогда… тут писатель промычал себе под нос мотив «Блюза Мертвеца» Джелли Ролл Мортона. У него имелась старая механическая заводная виктрола, на которой он иногда слушал свои немногочисленные пластинки.

Писатель жил на крохотное пособие по безработице; раз в неделю он пешком проходил милю, отделявшую его вагончик от бакалейной лавки, в которой он покупал топленый жир, консервированную фасоль, помидоры и дешевый виски. Каждый вечер он ставил донный ярус на реке, и иногда ему удавалось поймать сома или карпа. Также порой забрасывал он и вершу; хотя это и было незаконно, но никто ни разу не беспокоил его по этому поводу.

Часто по утрам он лежал в постели и смотрел, как у него перед глазами проплывают напечатанные строки, и пытался разобрать отдельные слова, но у него ничего из этого не выходило. Он думал, что если как-нибудь скопировать эти слова, которые принадлежали не ему, то можно будет составить из них вторую книгу и тогда… и что тогда?

В основном писатель сидел на маленьком крылечке, пристроенном к вагончику, и смотрел на реку. У него была старая охотничья двустволка двенадцатого калибра, и время от времени ему удавалось подстрелить перепела или фазана. А еще у писателя имелся тупоносый револьвер тридцать восьмого калибра, который он держал под подушкой.

Как-то утром в воздухе перед глазами у писателя поплыли не напечатанные на машинке, а написанные от руки слова. Некоторые из них возникали на кусках картона, другие – на белой конторской бумаге, но все они были написаны от руки. Отдельные записи возникли на дне картонной коробки размером три на четыре дюйма с частично оторванными боковыми стенками. Писатель внимательно всмотрелся и различил одну фразу: «судьба остальных».

Другая страница была исписана только сверху и с левого боку, так что справа осталось пустое белое пространство размером три на семь дюймов. Слова громоздились одно на другое, и разобрать что-нибудь было невозможно.

На куске коричневой бумаги писатель прочел: «2001».

Затем возник другой лист белой бумаги с шестью или семью предложениями на нем, и писателю удалось разобрать: «ну практически никогда».

Он встал и записал все, что прочел, на листе бумаги. «2001» – это название фантастического фильма про космические путешествия и про спятивший компьютер под названием ХАЛ. У него однажды была идея давать представления в качестве чревовещателя с компьютером вместо куклы, но он так и не довел ее до конца.

И другая фраза – «ну практически никогда». Он сразу понял, что она вовсе не означает «ну, практически никогда» и что слова эти не следуют одно за другим.

Он извлек на свет божий свою пишущую машинку, к которой не прикасался уже многие годы. Крышка покрылась пылью и плесенью, замок заржавел. Писатель поставил машинку на свой обеденный стол. Стол представлял собой всего лишь прибитый к стене толстый брус, на который была положена крепкая полудюймовая доска, опиравшаяся другим своим концом на старый дубовый стул.

Писатель вставил в машинку бумагу и начал печатать:

«Я вижу склон, похожий на склон песчаной дюны, однако при этом на нем растет трава или какая-то другая зелень. Я бегу по склону вверх… изгородь и все та же самая зеленая растительность теперь превращаются в широкий луг, на котором то тут, то там виднеются какие-то насыпи… он был почти там… почти за изгородью… дороги уводят прочь… ожидание…

Лежа в постели, я вижу проплывающие у меня перед глазами страницы и обрывки бумаги, исписанные чьим-то почерком. Я пытаюсь прочесть их, но мне удается разобрать только несколько слов в разных местах… Вот передо мной маленькая картонная коробка с наполовину оторванными боками, а на дне – что-то написано, и мне удается прочитать одну фразу… «судьба остальных»… и другую – на листе бумаги… «2001»… и на другом листе бумаги, на котором все перечеркнуто и осталось только где-то предложений шесть… «ну практически никогда»… и все. Еще одна страница исписана только с верхнего и с левого краев. Прочитать на ней мне не удалось ничего».

Романисты былых времен, вроде Скотта Фитцджеральда, писали в основном для того, чтобы расплатиться с долгами… похвальное свойство… упорство вообще необходимо писателю. И поэтому Уильям Сьюард Холл стал писать, чтобы расплатиться со смертью. Смерть, рассуждал он, это нечто вроде духовного банкротства. Следует старательно избегать преступления, известного как «сокрытие активов»…

тщательная инвентаризация часто выявляет, что размер активов значителен, поэтому банкротство было объявлено с нарушением закона. Писатель должен скрупулезно и пунктуально соблюдать все свои долговые обязательства.

Холл однажды предупредил начинающего писателя: «Из тебя никогда не получится хороший писатель, потому что ты – закоренелый халявщик. Сколько раз мы с тобой ни оказывались вместе в ресторане или клубе, ты всегда пытался подстроить так, чтобы за тебя заплатил кто-нибудь другой. Писатель может страдать любыми недостатками, но не этим. В нашем бизнесе не принято торговаться. Не хочешь платить по счетам, ищи себе другое призвание». На этом их дружба закончилась, хотя бывший друг впоследствии, возможно непреднамеренно, последовал совету Холла. Он стал применять свои таланты в рекламе – профессии, где никому ни за что не приходится платить. Так что ври своему квартирному хозяину, если нужда заставит, но не пытайся обсчитать Музу. Это невозможно. Качество подделать так же невозможно, как невозможно подделать хорошую еду.