Читать книгу "Красный свет - Т. Джефферсон Паркер"

Что получилось не так? Причина заключалась в том, что Майк сделал или не сделал.

Да, потому что ты ключ к нему.

Нет, Майк такой, какой есть.

Тебе нужно было любить Майка, изгнать из него все порочное, нездоровое, наносное.

Я не источник опасности. У меня есть сердце. Большое.

Большое и холодное. Большое и холодное.

Глава 16

Рассвет, утро понедельника, последние звезды гасли в бледном небе, когда Мерси, проехав мимо дома Майка, ставила машину за дерево, где он ее не увидит. Она выключила фары, и дубовые ветви исчезли из виду. Мерси заглушила мотор, почувствовала, как нервы напряглись, потом успокоились.

Она свесила руку за спинку сиденья, поводила ею в прохладной, утешающей пустоте. Наблюдала, как дым поднимается из труб по всему каньону Модеска, и пыталась заглушить внутренний голос, твердящий ей, что так поступать дурно.

Мерси уже двое суток слушала его. Спорила с ним, соглашалась, пререкалась, скандалила. Теперь, когда все было решено, она могла только велеть ему заткнуться и оставить ее в покое.

В семь часов две минуты Мерси увидела, как фургон Майка выехал из ворот и покатил по дороге. Майк начинал работу в четверть восьмого, и ему легче было бы умереть, чем опоздать.

Ты предаешь Майка, чтобы узнать его получше?

Ты разрабатываешь Майка, чтобы доказать его невиновность?

Через десять минут Мерси подъехала, остановила машину перед домом и вошла под начавшийся лай собак.

В доме, как всегда, пахло кофе и древесным дымом. Дрова в печи догорели, лишь угли мерцали за стеклом заслонки. Животные на фотографиях смотрели на нее. На автоответчике светилось одно сообщение, и Мерси включила его.

Майк, это твой отец, ты там или...

* * *

Кухня была аккуратно прибрана, посуда вымыта, бутылка из-под виски лежала в мусорном ведре.

Мерси заглянула в комнату Дэнни, потом в гостиную и двинулась по узкому коридору в спальню Майка.

Знакомые запахи: лосьон после бритья, дезодорант, влажный букет запахов принимавшего душ мужчины. Комната оказалась большой, темной, с единственным окном, выходящим на крутой склон холма, заслонявшего солнце почти весь день. Мерси включила две лампы.

Постель Майка была неприбрана. Возле одной стены стоял письменный стол – дверь, положенная на картотечные шкафчики, – с компьютером и принтером. Провода тянулись через отверстие для дверной ручки. Фотографии ищеек, справочники по ищейкам, книги об ищейках. На соседней стене индейское одеяло, висящее над коллекцией наконечников для стрел. Возле другой стены книжный шкаф и полки для фотографий, ценных окаменелостей и раковин, небольшие цитаты из Библии, которые мать Майка писала от руки на цветной бумаге и вставляла в маленькие стоячие рамки.

Кто найдет добродетельную жену?

Цена ее выше жемчугов.

Уверено в ней сердце мужа ее,

И он не останется без прибытка.

«Боже милостивый, – подумала Мерси, – может, Тебе сразить меня сейчас насмерть и покончить с этим? Мой внутренний голос будет согласен с тобой. Уничтожь меня. Уничтожь».

Но он не уничтожил ее, и Мерси принялась за то, что лучше всего умела делать.

Меньше чем за минуту она нашла в шкафу черный свитер. В нем Майк ездил на ужин к Обри Уиттакер. С вырезом лодочкой, туго облегавший тело, и Майк надевал его, когда хотел хорошо выглядеть. Свитер оттенял его белокурые волосы, светлую кожу и подчеркивал рельефность мускулатуры.

«Смесь черной шерсти с орлоном, явно не из ее платья. Возможно, из свитера или какой-то верхней одежды...»

Мерси прочла надпись на ярлыке: 65 процентов овечьей шерсти, 35 процентов орлона. Чистый, аккуратно сложенный, без крови.

Она сказала себе, что это ни о чем не говорит, совершенно ни о чем – кроме желания выглядеть наилучшим образом перед Обри. В душе у нее шевельнулась досада.

Это означало немногим больше, чем бежевый ковер в его спальне. Ковер, на котором она стояла.

«Предаешь Майка потому, что любишь его? Или потому, что он унизил тебя?»

Чулан был старым, полозья скверными, и Мерси пришлось налечь на раздвижную дверь, чтобы открыть ее. В дальнем конце у стены лежали вещи, которые она оставила здесь: халат, чистые джинсы, блузка, легкая куртка.

Мерси опустилась на колени и стала разглядывать обувь. У Майка было ее в избытке – около двадцати пар двенадцатого размера. Она стала вынимать их одну за другой и смотреть на узор подошвы. Ничего похожего на след у Эвана О'Брайена. В дальнем углу, за длинной сапожной щеткой, она отыскала старую, пыльную байковую сумку, где лежали поношенная пара мокасин, пара кроссовок с засохшей грязью, пара сапожков «чакка».

Узор подошв «чакки» был тем же, что на отпечатке в лаборатории. Вдоль одного выступа в форме обращенной острием назад запятой была темная, липкая масса. И в центральном круге на правом каблуке тоже.

Мерси прокляла Майка. И себя. И Бога – как творца всех вещей.

Она сложила обувь в сумку и поставила ее обратно за щетку. Встала и снова налегла на дверь, чтобы закрыть ее.

Мерси твердила, что существует какое-то объяснение. Существует. Должно существовать.

Теперь уже потная, с часто и сильно колотящимся сердцем, она стала обыскивать шкаф, книжные полки, картотечные шкафчики, ящики стола. Если Майк писал Обри Уиттакер, то она могла отвечать ему. Послать письма с выражениями привязанности. Любви. С угрозами.

Под белыми гольфами Мерси увидела коробочку, которую Майк предлагал ей накануне вечером, и раскрыла ее. Простой золотой солитер с бриллиантом величиной с ластик на конце карандаша и гораздо более красивый. Она поспешно закрыла коробочку, надеясь, что это поможет ей не чувствовать себя столь гадко. Нет. Ей представилось пятно, расходящееся от ее сердца до края Вселенной и дальше.

«Успокойся. Успокойся же. Существуют объяснения».

Мерси нашла небольшую связку писем под кроватью, в оружейном сейфе, где Майк хранил для самозащиты «Магнум-357». Он заставил ее заучить комбинацию цифр на тот случай, если ей потребуется пистолет, когда его не будет дома. Заставлял повторять снова и снова: четыре-четыре-пять-семь, четыре-четыре-пять-семь, и теперь она воспользовалась этой комбинацией, чтобы найти любовные письма от проститутки.

Ее сердце колотилось неистово, голова кружилась от ярости, чувства вины, боли, и читать их Мерси не могла. Она лишь резко раскрывала письма и бегло просматривала:

ка-ак ми-ило с твоей стороны написать... как необычно полицейскому говорить такие слова девушке вроде меня... я тоже питаю к тебе те же чувства... согласна, что дружба одна из уловок... ты порядочный человек... буду рада встретиться с тобой за кофе или прогуляться по... очень велика разница между нашими образами жизни... искренне, любовно, почтительно твоя, твоя, твоя... О.У., Обри, О. Уиттакер...