Читать книгу "Марсианские хроники - Рэй Брэдбери"

Старые марсианские названия были названия воды, воздуха,гор. Названия снегов, которые, тая на юге, стекали в каменные русла каналов,питающих высохшие моря. Имена чародеев, чей прах покоился в склепах, названиябашен и обелисков. И ракеты, подобно молотам, обрушились на эти имена, разбиваявдребезги мрамор, кроша фаянсовые тумбы с названиями старых городов, и надгрудами обломков выросли огромные пилоны с новыми указателями: АЙРОНТАУН,СТИЛТАУН, АЛЮМИНИУМ-СИТИ, ЭЛЕКТРИК-ВИЛЛЕДЖ, КОРН-ТАУН, ГРЭЙН-ВИЛЛА,ДЕТРОЙТ II — знакомые механические, металлические названия с Земли.

А когда построили и окрестили города, появились кладбища,они тоже получили имена: Зеленый Уголок, Белые Мхи, Тихий Пригорок, ОтдохниМалость — и первые покойники легли в свои могилы…

Когда же все было наколото на булавочки, чинно, аккуратноразложено по полочкам, когда все стало на свои места, города прочно утвердилисьи уединение стало почти невозможным — тогда-то с Земли стали прибыватьискушенные и всезнающие. Они приезжали в гости и в отпуск, приезжали купитьсувениры и сфотографироваться — «подышать марсианским воздухом»; они приезжаливести исследования и проводить в жизнь социологические законы; они привозили ссобой свои звезды, кокарды, правила и уставы, не забыли прихватить и семенабюрократии, которая въедливым сорняком оплела Землю, и насадили их на Марсевсюду, где они только могли укорениться. Они стали законодателями быта инравов; принялись направлять, наставлять и подталкивать на путь истинный техсамых людей, кто перебрался на Марс, чтобы избавиться от наставлений иназиданий.

И нет ничего удивительного в том, что кое-кто изподталкиваемых стал отбиваться…

Апрель 2005

Эшер II

«Весь этот день — тусклый, темный, беззвучный осенний день —я ехал верхом в полном одиночестве по необычайно пустынной местности, надкоторой низко нависали свинцовые тучи, и наконец, когда вечерние тени легли наземлю, очутился перед унылой усадьбой Эшера…»

Мистер Уильям Стендаль перестал читать. Вот она перед ним,на невысоком черном пригорке — Усадьба, и на угловом камне начертано: 2005 год.

Мистер Бигелоу, архитектор, сказал:

— Дом готов. Примите ключ, мистер Стендаль.

Они помолчали, стоя рядом, в тишине осеннего дня. На чернойкак вороново крыло траве у их ног шуршали чертежи.

— Дом Эшеров, — удовлетворенно произнес мистерСтендаль. — Спроектирован, выстроен, куплен, оплачен. Думаю, мистер По былбы в восторге!

Мистер Бигелоу прищурился.

— Все отвечает вашим пожеланиям, сэр?

— Да!

— Колорит такой, какой нужен? Картина тоскливая и ужасная?

— Чрезвычайно ужасная, чрезвычайно тоскливая!

— Стены — угрюмые?

— Поразительно!

— Пруд достаточно «черный и мрачный»?

— Невообразимо черный и мрачный.

— А осока — она окрашена, как вам известно, — вмеру чахлая и седая?

— До отвращения!

Мистер Бигелоу сверился с архитектурным проектом. Онпроцитировал задание:

— Весь ансамбль внушает «леденящую, ноющую, сосущуюболь сердца, безотрадную пустоту в мыслях»? Дом, пруд, усадьба?..

— Вы поработали на славу, мистер Бигелоу! Клянусь, этоизумительно!

— Благодарю. Я ведь совершенно не понимал, что от менятребуется. Слава богу, что у вас есть свои ракеты, иначе нам никогда непозволили бы перебросить сюда необходимое оборудование. Обратите внимание,здесь постоянные сумерки, в этом уголке всегда октябрь, всегда пустынно,безжизненно, мертво. Это стоило нам немалых трудов. Десять тысяч тонн ДДТ. Мывсе убили. Ни змеи, ни лягушки, ни одной марсианской мухи не осталось! Вечныесумерки, мистер Стендаль, это моя гордость. Скрытые машины глушат солнечныйсвет. Здесь всегда «безотрадно».

Стендаль упивался безотрадностью, свинцовой тяжестью,удушливыми испарениями, всей «атмосферой», задуманной и созданной с такимискусством. А сам Дом! Угрюмая обветшалость, зловещий пруд, плесень, призракивсеобщего тления! Синтетические материалы или еще что-нибудь? Поди угадай.

Он взглянул на осеннее небо. Где-то вверху, вдали,далеко-далеко — солнце. Где-то на планете — марсианский апрель, золотой апрель,голубое небо. Где-то вверху прожигают себе путь ракеты, призванные цивилизоватьпрекрасную, безжизненную планету. Визг и вой их стремительного полета глохнул вэтом тусклом звуконепроницаемом мире, в этом мире дремучей осени.

— Теперь, когда задание выполнено, — смущеннозаговорил мистер Бигелоу, — могу я спросить, что вы собираетесь делать совсем этим?

— С усадьбой Эшер? Вы не догадались?

— Нет.

— Название «Эшер» вам ничего не говорит?

— Ничего.

— Ну а такое имя: Эдгар Алан По?

Мистер Бигелоу отрицательно покачал головой.

— Разумеется. — Стендаль сдержанно фыркнул,выражая печаль и презрение. — Откуда вам знать блаженной памяти мистераПо? Он умер очень давно, раньше Линкольна. Все его книги были сожжены наВеликом Костре. Тридцать лет назад, в 1975.

— А, — понимающе кивнул мистер Бигелоу. —Один из этих!

— Вот именно, Бигелоу, один из этих. Его и Лавкрафта,Хоторна и Амброза Бирса, все повести об ужасах и страхах, все фантазии, да чтотам, все повести о будущем сожгли. Безжалостно. Закон провели. Началось смалого, с песчинки, еще в пятидесятых и шестидесятых годах. Сперва ограничиливыпуск книжек с карикатурами, потом детективных романов, фильмов, разумеется.Кидались то в одну крайность, то в другую, брали верх различные группы, разныеклики, политические предубеждения, религиозные предрассудки. Всегда быломеньшинство, которое чего-то боялось, и подавляющее большинство, котороебоялось непонятного, будущего, прошлого, настоящего, боялось самого себя исобственной тени.

— Понятно.

— Устрашаемые словом «политика» (которое в конце концовв наиболее реакционных кругах стало синонимом «коммунизма», да-да, и за однотолько употребление этого слова можно было поплатиться жизнью!), понукаемые совсех сторон — здесь подтянут гайку, там закрутят болт, оттуда ткнут, отсюдапырнут, — искусство и литература вскоре стали похожи на огромную тянучку,которую выкручивали, жали, мяли, завязывали в узел, швыряли туда-сюда до техпор, пока она не утратила всякую упругость и всякий вкус. А потом осеклиськинокамеры, погрузились в мрак театры, и могучая Ниагара печатной продукциипревратилась в выхолощенную струйку «чистого» материала. Поверьте мне, понятие«уход от действительности» тоже попало в разряд крамольных!