Читать книгу "История кота Соломона и Элен, которой было непросто - Шейла Джеффрис"

посмотрел на Джонни. Видел ли он это? Его глаза были наполнены светом, он хранил молчание, но я мог читать его мысли. Он тоже видел, но не собирался об этом говорить.

– Какие чудесные цветы. – Элен уткнулась в них лицом. – А как пахнут! И такие оттенки! Я… у меня никогда не было такого букета.

Айзек улыбнулся, глядя на нее с высоты своего роста, его глаза светились добротой.

– Надеюсь, это первый из многих, – сказал он и потер свои большие руки. – Бр-р, холодно. Я был бы не прочь зайти погреться. Вы уже растопили печку?

– Еще нет, – сказала Элен. – У меня не получилось разжечь ее сегодня утром.

– Я вам помогу… в обмен на кофе, – нетерпеливо сказал Айзек.

– А ты соберешь со мной модель Lego? – спросил Джонни. – Ну пожалуйста!

– После того, как разожгу огонь… если твоя мама разрешит.

– Это было бы замечательно, – сказала Элен. – Поставлю чайник.

– Я взглянул на трейлер Пэм: она смотрела в окно, широко улыбаясь. Она подняла оба больших пальца и подмигнула мне. Айзек сидел на полу перед открытыми дверцами печи, скручивал обрывки газет и засовывал их внутрь. Он зажег спичку и стал вертеть бумагу и дуть на нее, пока оранжевое пламя не загудело, устремляясь к дымоходу. Я терся об Айзека, мурлыкал, ходил вокруг, сидел у него на коленях; потом потянулся вверх и поцеловал его в нос, почувствовав, как его борода касается моих усов.

Я с азартом предвкушал охоту на хрустящий целлофан от цветов, который дала мне Элен. Она положила его на пол, и я набросился на него, поскользнулся и смял. Я хотел рассмешить Айзека, и он засмеялся; трейлер затрясся от счастливого смеха. Его глаза превратились в щелочки, лицо покраснело, Элен и Джонни тоже смеялись надо мной.

Мы отлично провели день. Джонни устроился со своим Lego, а Элен тихо разговаривала с Айзеком. Он внимательно слушал, и я видел, как он смотрит на балетки, висящие на стене. Когда он встал, чтобы пойти домой, он прикоснулся одним пальцем к розовой шелковой ленте.

– Кто же тут танцор? – спросил он.

Элен покраснела:

– Я. Когда-то я занималась балетом. Мне очень нравилось. Балет и музыка были… были моей страстью.

Айзек посмотрел на нее с растущим интересом.

– Ага, – сказал он, задумчиво поглаживая бороду. Он медленно сунул руку в карман и вытащил глянцевую брошюру. – Так получилось, что это пришло мне сегодня по почте. Это афиша Корнуолльского театра в Труро. Вы были там?

– Нет. Ни разу, – сказала Элен. – Мы не могли позволить себе такого.

– Они ставят балет. «Лебединое озеро». Я… хотел бы вас пригласить, Элен, вы не против?

Элен смотрела на него открыв рот, ее глаза светились.

– Я бы с удовольствием, – прошептала она и посмотрела на Джонни. – Но…

Я потерся о ноги Айзека, чтобы выразить свое одобрение, и Джонни сказал:

– Иди, мамочка. Пэм позаботится обо мне и о Соломоне.

– Я могу заехать за вами и привезти обратно домой, – сказал Айзек, – и билеты куплю. Я буду очень рад, если вы согласитесь.

Мне пришлось дважды мяукнуть Элен, прежде чем она сказала:

– Да… да, я с удовольствием, Айзек.

– Хорошо, – Айзек встал и надел пальто. – Я сейчас же пойду домой и закажу их.

Как только он ушел, к нам спешно подошла Пэм.

– О-о-о, – сказала она, – ты только посмотри на эти цветы!

– Он пригласил меня на балет в Корнуолльский театр в Труро, – сказала Элен.

– О-о-о… – Пэм села, и я увидел слезы в ее глазах. Она наклонилась вперед и прошептала: – Я вижу, Айзек Мид к тебе неравнодушен, Элен.

Элен покраснела:

– Может быть.

– Он прекрасный человек, – сказала Пэм, – прекрасный человек, и так одинок с тех пор, как умерла его жена. Один-одинешенек в этом большом фермерском доме, как горох в бочке.

– Ой, Пэм… – сказала Элен. – А что же мне надеть?

– Ему все равно, – сказала Пэм. – Он, наверное, появится в своем старом пальто. В любом случае, ты идешь, не так ли? И ты знаешь, что я позабочусь о Джонни и Соломоне.

– Спасибо, Пэм, ты чудо.

Это был первый из многих случаев, когда Айзек приезжал за Элен, и я наблюдал, как она медленно оживает, поет, делает что-то по дому и читает Джонни сказки. Вечера с Пэм мне тоже нравились. Казалось, что у меня все наладилось, не хватало только Джессики, чтобы разделить с ней нашу новую уютную жизнь.

Глава двенадцатая. Дневник звездного кота

За всю жизнь только одна вещь заставила меня трепетать от ужаса. Кошачья переноска. У меня остались плохие воспоминания о том дне, когда меня разлучили с Джессикой. О том, каково это – сидеть в заточении и яростно биться за свою свободу. От этого в моей душе остались шрамы. Однажды Элен хотела отвести меня к ветеринару, но когда я увидел кошачью переноску, я убежал и спрятался в старой барсучьей норе. Я просидел там весь день до самой темноты, и мне послышалась тревога в голосе Элен, когда она позвала меня, стуча ложкой по моей миске. Я пошел домой, и меня ожидал теплый прием, а кошачьей переноски нигде не было видно.

На следующий день ко мне приехала ветеринар Эбби и сделала повторную прививку.

– Сколько ему сейчас лет? – спросила она, поглаживая меня под нижней челюстью.

– Ему должно быть семь, – сказала Элен. – Я не знаю, почему у него на щеках такие седые волосы. Семь лет для кошки – еще не старость, правда?

– Это зрелый возраст, – сказала Эбби. – Но не забывайте, что Соломон пережил серьезную травму, и, возможно, он постареет раньше.

– Мы не знаем, что случилось, – сказала Элен, – и что он пережил, когда был еще котенком. Я думаю, что он все еще скорбит по Джессике. Он лежит и смотрит на ее фотографию.

– Ну, как бы то ни было, он в хорошей форме, – сказала Эбби. – У него красивая шерсть.

– Я хочу, чтобы он набрался сил, – сказала Элен. – У нас впереди еще одна большая перемена, и я не хочу, чтобы это ему повредило.

Эти слова зазвенели в моей голове. Еще одна большая перемена! Что это может быть? Я неплохо устроился, и моя жизнь настолько хороша, насколько это возможно без Джессики. Я не хотел новых потрясений. Особенно если они связаны с Джо. Или с кошачьей переноской.

Тревога заставила меня снова искать убежище. Я ходил по дороге в сторону дома Каренцы. Я подружился с собачкой, размером меньше меня, которая жила у Пэм. Меня пускали к ним в трейлер обниматься и лакомиться. Старая барсучья нора стала моим личным убежищем, и там все еще лежал клочок белой шерсти Джессики. Иногда я спал, уткнувшись в него носом, и это успокаивало меня. Лежа в норе, я прислушивался к каждой проезжающей машине, и если какая-то из них притормаживала и сворачивала в сторону стоянки, я