Читать книгу "Мое особое мнение. Записки главного редактора «Эхо Москвы» - Алексей Венедиктов"

И эпопея с миротворцами ООН на Донбассе не такая простая, как кажется. Еще в августе 2017-го, несмотря на предложения Германии и США, Путин категорически отвергал такую возможность. Однако Лавров, понимая, что с этой позиции западные страны не слезут, предложил иезуитский маневр – перехватить инициативу по миротворцам и внести проект резолюции в Совет безопасности ООН, но вывернуть их предложение наизнанку с тем, чтобы Украина стала яростно возражать. Миротворцев разместить не по государственной границе между Россией и Украиной, а по линии разграничения между сепаратистами и Киевом. В результате предложение Запада окажется «разминированным», Украина окажется в дураках, а Россия вывернется из неудобной позиции.

В итоге российский президент неохотно согласился, и начали обсуждать миротворцев. Путин говорит: «Миротворцы должны стоять только по линии разграничения между сепаратистами и киевскими войсками». А американцы в ответ: «Нет, они должны стоять всюду, в том числе и на русско-украинской границе». Путин настаивает: «Нет, только на линии разграничения». Затем Путину позвонила Меркель, и после этого он уступил: «Ладно, и на других территориях тоже». Это, вообще-то, переговоры в ходе военных действий. И вот Лавров с Тиллерсоном в Нью-Йорке обсуждают миротворцев. Даже если миротворцы разместятся только на линии разграничения, это уже хорошо: стрелять будут меньше. Но вообще-то это – шаг в никуда… И то, что Меркель, озвучила, дескать, миротворцы – хорошая идея Владимира, не смягчит санкции. Потому что главное не кто, а где. Потому что украинскую проблему решать, расшивать надо шаг за шагом.

Первый шаг был правильный: перестали массово гибнуть люди. Мы перешли, я бы сказал, в «зону Карабаха», где каждый день два-три трупа. Трупа, но все-таки два-три, а не двести-триста. Остановили массовую стрельбу. И дальше предстоит расшивать долгие годы. И я уверен, что Петр Алексеевич Порошенко уже не будет президентом, а этот конфликт все еще не будет расшит. И я уверен, что Владимир Владимирович Путин уже не будет президентом, а этот конфликт не будет расшит. Влезть в конфликт это вообще не big deal, как скомандовать «вторая армия – вперед!». А выход из конфликта занимает долгие и долгие годы. Этот конфликт уже замороженный. Он может только разморозиться.

* * *

Крым был отнят у Украины несправедливо и нечестно. Но что делать сейчас? Он не будет возвращен ни президентом Путиным, ни президентом Медведевым, ни президентом Ходорковским, ни президентом Навальным. Это как Курилы. Снова передавать жителей Крыма будет несправедливо, потому что если провести честный референдум, то значительная их часть будет за вхождение в состав России. В общем, ситуация такова: Крым мы взяли, и, похоже, навсегда. Украину потеряли, и тоже, похоже, навсегда.

СМИ и пропаганда

Журналистского цеха в России не существует. Независимая пресса возникла при Горбачеве в 1990 году и не успела устояться как цех, когда начались информационные войны, и все разбежались. Мне и самому довелось принимать участие в этих войнах. Например, в 1997 году в деле государственной телекоммуникационной компании «Связьинвест» – когда в борьбе за этот лакомый кусок столкнулись интересы разных групп предпринимателей. На «Эхо Москвы» был принесен компромат, был приглашен его автор. Он на «Эхо Москвы» пришел, про вице-премьеров Анатолия Чубайса и Бориса Немцова и про их счета рассказал, после чего я этих вице-премьеров лично в эфир позвал. Мне потом было сказано, что меня уволят, потому что я не в ту сторону стреляю, на что я спросил: «А мы стреляем, что ли?» Я ж тупой – я все дословно понимаю.

Так что создать полноценный журналистский цех в России мы просто не успели. Начали разрабатывать какие-то кодексы, но Союз журналистов прошляпил всю ситуацию и занялся регулированием хозяйственной деятельности. И этот шанс больше не появится.

Некоторые отечественные журналисты любят утверждать, что у нас в России гораздо больше свободы прессы, чем в несвободной Америке. Это, конечно, неправда. Западные политики устраивают вербальные атаки, а наша власть действует невербально: она меняет редакционную политику некоторых изданий настолько радикально, что пропадает смысл их читать. Зачем они, если все это можно найти в одном первоисточнике? В американской прессе разнообразия больше – там существует первая поправка к Конституции, которая не позволяет власти ограничивать свободу медиа и закрывать издания. Я помню, как делал интервью с американским послом в Киеве, и он начал говорить, что русская пресса ведет себя безобразно по отношению к Украине. Я его попросил вспомнить первую поправку, после чего он сразу снял свою претензию. Так что свободы слова там больше, а вот в России она приживается с трудом.

Закон «О СМИ» у нас хороший, но, к сожалению, за последние семнадцать лет, в эпоху Путина, было принято порядка сорока поправок в разные законы, касающиеся медиа. И все эти поправки являются репрессивными по отношению к распространению информации и мнений. Они все сужали возможности медиа, а не расширяли их. Это – факт. Другой факт заключается в том, что за эти годы погибло и искалечено очень много журналистов. По этому показателю Россия печально лидирует – вместе со странами, где идет физическая война, типа Судана. В России журналистская работа уступает по опасности только профессии шахтера, столько случается смертей и нападений. И власть не занимается всерьез расследованием этих трагедий и выявлением заказчиков. Тем самым она тихо поощряет других. Это сделало нашу профессию в России настолько опасной, что за эти годы огромное число журналистов ушли из профессии. Просто испугались, не захотели рисковать.

А честный журналист всегда рискует, он доставляет неудобства правящим кругам и политико-экономическим кланам. Это опасное занятие. Кроме того, эту работу легко потерять. Сейчас появилась очень большая группа журналистов с «волчьим билетом»: если вы слишком независимы и непослушны – давай, до свидания.

И третья история заключается в том, что Владимир Владимирович Путин относится к прессе не как к институту, а как к инструменту для достижения цели. И если этот инструмент в «плохих руках» – значит его, нужно либо изъять из этих рук, либо поломать. В этом его искреннее заблуждение, потому что пресса – это институт, необходимый обществу, и это очки от близорукости для власти. Если политики и министры не будут опираться на полноту информации, которую дают разнообразные медиа, не контролируемые из одного центра, а исходить только из докладов, которые им готовят приближенные, то их решения будут неполноценными. Можно не соглашаться с рецептами, которые мы предлагаем, но о болезнях нужно знать. А придворные о них не всегда докладывают.

* * *

В 2016 году я говорил, что перед новыми президентскими выборами общий тренд будет на зачистку СМИ. Помешал, безусловно, Интернет, в который государственные охранители внезапно бросились год назад с головой, потому что увидели там угрозу. Но и про нас, маленьких, про традиционные СМИ, не забывали. Что происходит с «Ведомостями», где издатель, хоть и неформальный, лишен гражданства? Про РБК, Газету. ru, Lenta.ru даже не хочу говорить. Про «Коммерсантъ» давно понятно, что у Алишера Бурхановича Усманова есть обязательства перед руководством страны. Что еще у нас осталось из традиционных СМИ? «Дождь», «Новая газета», «Эхо Москвы»…