Читать книгу "Книжный клуб Джейн Остен - Карен Джой Фаулер"

Пруди попала в Библиотечную галерею впервые, хотя одна учительница из ее школы праздновала здесь свадьбу. Где-то на балконах были бронзовые лисьи мордочки. Со своего места Пруди их не видела, но ей нравилось думать, что они есть.

Романтическая обстановка. Можно представить, как поешь возлюбленной серенады на одном из этих балкончиков или стреляешь в президента, если так хочется твоему больному воображению.

Пруди была расстроена: из-за того, что они приехали раньше всех, придется весь вечер сидеть и разговаривать с Бернадеттой. Конечно, по другую руку будет Дин, но что ей мешает поговорить с ним и так?

На самом деле не столько Пруди будет разговаривать с Бернадеттой, сколько Бернадетта будет разговаривать с. Пруди. Бернадетта говорила чересчур много. Она ходила вокруг да около, а когда добиралась до сути, часто оказывалось, что суть не стоила путешествия. Пруди пожалела Бернадетту, домохозяйку в пятидесятых: ведь тогда дом действительно держали в чистоте. Долгожданный феминизм опоздал спасти Бернадетту от всей этой тоски. А теперь она малоинтересная пожилая дама. Peu de gens savent être vieux[43].

И Пруди и Бернадетта пришли сюда (не бесплатно, билеты стоили сто двадцать долларов) поддержать Сильвию. Это был ужин с танцами, в качестве развлечения обещали местных писателей, по одному за стол — Пруди ждала с нетерпением, но явилась она ради Сильвии. Та не могла не прийти, ведь деньги собирали на библиотеку. Аллегра сказала, что Дэниел тоже придет — с подружкой, юристом по семейному праву, Пэм, которая так вскружила ему голову.

У Сильвии же только и было, что книжный клуб Джейн Остен. Негусто; счет они не сравняют, но могут хотя бы показаться.

Повсюду Пруди видела признаки богатства. От скуки она попробовала взглянуть на ситуацию глазами героини Джейн Остен. Молодая женщина без денег и перспектив среди всех этих богачей. Что бы она делала — цеплялась за свой шанс? Или оставила надежду? Имеет ли смысл осматриваться, втайне выбирать, раз ты все равно сидишь и ждешь, когда кто-нибудь подойдет? Лучше преподавать французский в старшей школе, чем выйти замуж ради денег, решила Пруди. Скоропалительное решение, но его всегда можно пересмотреть.

Дин отправился в гардероб — сдать пиджак Пруди — и в бар, а мог бы возразить на ее замечание о богатых мужчинах и новых женах. Дин был небогат, зато верен. Он мог бы сказать, что деньги его не изменят. Он мог бы сказать, что согласен любить Пруди в бедности и богатстве. Он мог бы сказать, что никогда не разбогатеет, а значит, Пруди счастливая жена, разве нет?

При Сильвии Пруди тоже воздержалась бы от такого замечания, но ни Сильвия, ни Аллегра еще не появились. Пока подъехали только Пруди и Бернадетта, а Бернадетту Пруди почти не знала, так что развод Сильвии был одной из немногих общих тем. Ну и Джейн Остен, само собой, но до чтений «Гордости и предубеждения» еще неделя; Пруди не хотела портить их преждевременными высказываниями.

По такому официальному поводу Бернадетта изменила своему непринужденному стилю в одежде и выглядела très magnifique[44]: серебряная блузка и брюки, серебристые волосы смазаны муссом и зачесаны назад. Она починила очки и протерла линзы. В ушах красовались янтарные глыбы, что-то в этом роде мастерила Аллегра. Мочки у Бернадетты были огромные, словно у Будды; серьги их еще удлиняли. Чувствовался слабый запах лавандовых духов и, кажется, шампуня «Зеленое яблоко», цинний в центре стола и мощного кондиционера. У Пруди было хорошее обоняние.

Бернадетта уже долго отвечала на утверждение Пруди и еще не закончила. Пруди много пропустила, но в конце Бернадетта обычно делала вывод. Как начнет закругляться, надо будет послушать.

— Богатые не обязательно хотят больше, — говорила Бернадетта. — Получают — может быть. Обо всех недостатках мужа до свадьбы не узнаешь. Счастье в браке — главным образом дело случая.

Бернадетта явно не поняла, что речь о Сильвии. Ее взгляды, справедливые в другой ситуации, в данном случае были неуместны; хорошо, что Джослин их не слышит.

— Дэниел — типичный пример, — намекнула Пруди.

— Кто-то должен быть типичным примером, — ответила Бернадетта. — Иначе — что значили бы эти слова?

Тонкость не сработала. Пруди сменила тактику;

— Как все-таки нехорошо получилось у Сильвии с Дэниелом.

— О да. Смертный грех.

Ее улыбка сбила Пруди с толку: может, все это время Бернадетта понимала, о чем речь?

Оркестр заиграл «Кто-то, кто за мной присмотрит». От этой песни у Пруди сдавило горло. Ее мать обожала Гершвина.

Рядом с Пруди уселась элегантная чернокожая женщина в норковом боа (в такую жару!), пришлось сказать, что весь столик занят. «Ясно», — холодно ответила та. Поднялась и ушла, задев норкой волосы Пруди. Она боялась, что женщина сочла ее расисткой, но ведь любой, кто знает Пруди, подтвердит, что это не так. Больше всего на свете ей хотелось бы сидеть за одним столом с такой элегантной женщиной. Куда запропастилась Джослин?

— Спутника жизни выбрать трудно, — сказала Бернадетта. — Не у всех получается с первой попытки. У меня точно не получилось.

Пруди не удивило, что Бернадетта была замужем несколько раз. Ведь жаловалась же Аллегра, что Бернадетта вечно повторяется? (Сколько раз Аллегра это говорила?)

Аллегра лежала поперек кровати в спальне, которая теперь принадлежала одной Сильвии. Сильвия примеряла платья, Аллегра давала советы. Ни одно зеркало в доме не отражало человека в полный рост, так что советы имели смысл. Тем более — учитывая художественный вкус Аллегры. Даже в детстве ее мнение было для Сильвии самым важным. «Ты что, так и пойдешь?» — спрашивала Аллегра, и Сильвия, ответив: нет-нет, конечно нет, шла переодеваться.

Они немного опаздывали, но поскольку Сильвия боялась этого вечера, опоздать стоило. Ей не помешал бы бокал вина, а может, и не один, но она будет за рулем. Аллегра пила холодное «шардоне» и еще не начинала одеваться. Набросит что-нибудь в последнюю минуту и будет выглядеть потрясающе. Сильвия никогда не уставала на нее смотреть.

Несмотря на жару, Аллегра попросила открыть жалюзи, чтобы лучше разглядеть Сильвию. Стену спальни залил солнечный свет, нарезанный полосками ткани на ленты. Семейный портрет был освещен наполовину: Аллегра и Дэниел яркие и золотистые, Сильвия и мальчики — в тени. В книге это наверняка что-нибудь значило бы. В книге Сильвию и мальчиков ждали бы неприятности.

— Моих ровесников там сегодня не будет, — сказала Аллегра. Сильвия приняла это за вопрос, несмотря на утвердительную интонацию. Аллегра так говорила каждый раз, когда считала, что знает Ответ.

— Пруди, — напомнила Сильвия.

Аллегра смерила Сильвию взглядом, который та терпела с тех пор, как дочери исполнилось десять. Но промолчала, потому что Пруди недавно потеряла мать и заслуживала сочувствия. И все же ее французский действовал на нервы. Сама Аллегра не обращалась по-испански к тем, кто не понял бы. Почему не разговаривать на общем ровном языке?