Читать книгу "Слипперы - Эдуард Иноземцев"

Мы зашли в нашу спальню предупредить Галину и Никанора, что выходим, и попросить присмотреть за котенком. Но оба лежали на разных диванах с закрытыми глазами, расслабленные и отстраненные, и я счел за благо не беспокоить их. Видимо, они уже начали свою охоту. Плотно притворив дверь, чтобы туда случайно не забрела Багира, и тихо одевшись в холле, мы вышли на улицу, встретившую нас мокрым снегом. Завывал ветер. Пешеходы шли подняв воротники курток и пальто. В Москве наступила зима.

– Пройдемся немного, – попросила Маргарита. – А потом поймаем такси.

– Пройдемся до метро, – предложил я. – Лучше пока экономить те деньги, что у нас остались.

Она недовольно покосилась на меня, но смолчала и взяла меня под руку. И мы двинулись вперед, к новым открытиям и свершениям. Шли тоже молча, и по дороге я вспоминал речь Параманиса. Потом подумал о Никаноре и Галине, оставшихся в квартире. О том, каким образом им удается выйти из тела и путешествовать в пространстве. И почему таких людей зовут слипперами. Я лично ни разу не пробовал делать это. Наверное, стоило порасспросить их, как они сподобились на такой необычный эксперимент в первый раз.

И как только я подумал это, тут же почувствовал в теле необычную легкость. Как будто я воспарил.

Это было странное ощущение. Я шел рядом с Маргаритой, но одновременно оказался и над самим собой, и над ней. Как будто я держал в руках воздушный шарик, которому передал часть своих умений видеть, слышать, чувствовать. Ощущение было настолько необычным, но в то же время и притягательным, что я несколько ослабил веревку, на которой сам же держал себя. И поднялся довольно высоко в воздух. Странно. Тверская была Тверской, но в то же время как будто и не Тверской. Это впечатление создавалось за счет того, что у всего, что находилось внизу, были свои двойники, четко видимые отсюда. Точнее, это были не двойники, а контуры, оболочка, намного тоньше, чем сами материальные тела. Может быть, это были магнитные или еще какие-то поля.

Я поднялся выше, и теперь мне стал виден весь центр Москвы. И энергетический двойник огромного города поразил меня. Густая, с черноватым оттенком, эта энергетическая масса колыхалась, как студень, хотя четко были различимы отдельные ее составляющие. Хаос звуков стоял в воздухе: брань, гудки, стоны, мольбы, проклятия, смех, плач, скрежет металла… Мечущиеся тени проносились внизу в разных направлениях, некоторые пытались подняться выше, но что-то их не пускало. Было такое ощущение, что город внизу задыхается. Правда, взгляд выхватывал отдельные светлые островки в общей черноватой массе, но они, как мне показалось, постепенно сужались. Во всяком случае, вокруг этих светлых точек шла какая-то борьба, насколько это было заметно с такого расстояния. Было непонятно, кто с кем борется. В колыхающейся, как студень, массе иногда можно было различить сплетенные клубки голых человеческих тел, с торчащими оттуда ногами, руками, головами, задницами, и этот клубок то распадался, то снова сплетался, издавая непрерывные стоны, но стоны не наслаждения, а разочарования. В целом же город выглядел фантасмагорично, будто сошел с полотен Босха.

– Что с тобой, Макс? – услышал я голос Маргариты. Голос был далекий, не очень четкий, но я его все же расслышал. И он вернул меня к действительности. Как будто воздушный шарик в моих руках разом сдулся.

– Что? – спросил я, оглядываясь вокруг. Улица как улица, ничего необычного. Я смотрел на все уже с привычной точки зрения.

– Тебе плохо? – Она выглядела взволнованной.

– Да нет. С чего ты взяла?

– С того, что ты встал истуканом и смотрел на меня так, будто не видишь.

– А… Ерунда. В сердце кольнуло… Вот и все.

– Прошло? – Она погладила меня по плечу. – Слава богу… Ты так побледнел… Мне показалось, что сейчас сознание потеряешь…

Я притянул ее к себе и чмокнул в щеку. Было приятно видеть, что она за меня беспокоится. Очень приятно.

Мы нырнули в переход, ведущий к метро. Вышли на «Чистых прудах». И вскоре звонили в дверь к потомку древнего аристократического рода.

Дверь почти сразу же открылась. На пороге стояла сама Ставицкая. Интересная, породистая дама. С родинкой на лбу. И абсолютно не выглядела на свой возраст.

– Я вам звонил, – сказал я и приятно улыбнулся.

– Как же, как же… И с вами ваш фотохудожник, Маргарита. Я очень, очень рада.

Она широким жестом пригласила нас войти. Мы вошли. Внутри пахло индийскими благовонными палочками. Обстановка квартиры соответствовала. Красно-золотистые тона, обилие подушек, ковров, вазочек, статуэток, тяжелые гардины, ширмочки… «Как она тут не задыхается?» – подумал я, садясь на тахту. Маргарита же выбрала самый темный угол комнаты.

– У меня очень вкусное восточное печенье-ногл. Пробовали? – обратилась она поочередно к нам обоим.

– Я бы выпила крепкий кофе, если есть, – из своего угла подала голос Марго.

– Да вы не беспокойтесь, – сказал я. – Давайте просто посидим, поговорим.

– Ну что вы… Разве так можно. Вы же в дом пришли. Печенье я сама пекла, такого нет нигде в Москве. И кофе я сама жарю, потом размалываю и готовлю на угольях. Такой кофе вам не подадут и в самом лучшем ресторане.

Она наклонилась, показывая пышную, все еще привлекательную грудь, и постелила передо мною вышитую салфеточку. А к Маргарите пододвинула маленький столик на колесиках.

– У меня гостеприимный дом, тут всегда бывает много очень разных людей, и никто еще не жаловался, что я не умею их принимать, – улыбнулась она одновременно нам обоим.

– А где Алексей Иванович? – поинтересовался я.

– Сейчас подойдет. Он у соседей. Там посиделки, но они скоро закончатся. Вы тут не скучайте, я быстренько сварю кофе и присоединюсь. – Она вышла.

– Очень привлекательная женщина, – с тихим смешком произнесла Маргарита.

Я еще раз внимательно оглядел квартиру. Что-то в ней было не то. Но что – я никак не мог сообразить. Может быть, какая-то театральность. Показушность.

Довольно скоро хозяйка квартиры вернулась из кухни. Она катила перед собой такой же столик, как тот, что был рядом с Марго. На нем были две джезвы с кофе, аромат которого разнесся по всей квартире, перебивая аромат благовоний, две маленькие, изумительно тонкой работы, красивые кофейные чашки с блюдцами, большая оригинальная ваза с печеньем и две тарелочки с золочеными короткими вилками для сладкого. Поставив перед нами чашки и тарелочки, она разлила кофе и, усевшись рядом со мной, вытащила длинный мундштук.

– Кофе божественно пахнет, – заметил я. – И вкусный. Никогда не пил такого кофе.

Хозяйке, севшей в кресло напротив меня, комплимент явно понравился. Она благосклонно улыбнулась.

– И печенье вкусное, – добавила Марго, откусив одно.

– Я рада, что вам понравилось.

Я целиком сунул печенье в рот. Оно мгновенно растаяло. Я потянулся за вторым. А потом и за третьим. Печенье было настоящим. Приготовленным со знанием дела. Но вот со Ставицкой что-то было не то. Как будто она не совсем хорошо играла свою роль. Я наблюдал за ней краем глаз, и мне было видно, что она нервничает. Совсем чуточку, но все же…