Читать книгу "Доминион - Стивен Сэвил"

Конрад наблюдал за происходящим, пока яростное действо не улеглось, и только потом распахнул балконную дверь и шагнул в спальню.

— Жаль разочаровывать вас, но, кажется, я все еще живехонек.

Один из убийц в ужасе уронил клинок. Оружие громко клацнуло о пол.

— А вы, с другой стороны, — поправьте меня, если я ошибаюсь, — вы, думаю, мертвее мертвых.

Он налетел на троицу с мстительной яростью и, первым же ударом пробив грудную клетку первого убийцы, безжалостно вырвал сердце мертвеца. Крутанувшись на каблуках, Конрад выбросил вперед руку с растопыренными пальцами и ногтями разорвал дыхательное горло второго наемника. Тот уронил меч, захлебнулся кровью и рухнул, задыхаясь и царапая шею.

Конрад повернулся к последнему убийце:

— Кто из моих братьев послал тебя?

Человек молчал.

Конрад шагнул ближе, протянул руку, и пальцы его сомкнулись на челюсти мужчины.

— Спрашиваю еще раз, кто из моих братьев послал тебя?

Граф крепче сжал кулак.

— Фриц.

Вот он и добился, чего хотел. Не того, чего ожидал, но чего хотел. Он не смягчился даже тогда, когда кость захрустела под его пальцами. Затем крики человека резко оборвались — Конрад свернул ему шею.

С упавшего мертвеца он сорвал капюшон. Это оказался один из его собственных приближенных. Граф вглядывался в искаженное лицо человека, чувствуя, как саднит царапина узнавания.

Очнувшись от дум, Конрад поспешно открыл лица оставшихся наемников. Опять его рабы. Связанные с ним, они, казалось бы, неспособны были поднять на него руку. Они должны были быть покорными, существовать лишь для выполнения его приказов. Доказательство обратного мертвым лежало у ног графа.

Каким-то образом Фриц настроил их против него. Этот факт тревожил Конрада больше, чем топорная попытка покушения. Фриц нашел способ разорвать цепи, которыми граф сковал своих слуг.

А Конрад-то был уверен, что братца-пижона интересует только погоня за удовольствиями, но, очевидно, он лишь играл безобидного волокиту — и роль давалась ему превосходно. Он окружил себя шлюхами и любовницами, придающими пьесе достоверность, но, видимо, тот Фриц, которого Конрад знал, — или думал, что знает, — не тот, Фриц, кем он является на самом деле. Надо поразмыслить на эту тему.

И тут графа охватила леденящая ярость. Все разумные мысли спалила злость. Если бы он породил Фрица, то вытащил бы его орущую и дергающуюся душу из бездны, чтобы поднять снова безмозглым зомби. Но не он обратил брата, и оттого нынешнее бессилие сводило графа с ума.

В гневе он обрушил кулак на гроб, расщепив доски.

Ящик перевернулся, и куски изрубленного тела разлетелись по окровавленному полу. Конрад смахнул со стены портреты, швырнул стул в дверной проем и, бушуя, принялся сбрасывать с полок книги. Он отдирал корешки и рвал страницы, рассеивая их вокруг, словно конфетти. Ложащиеся рядом с телами листы краснели, пропитываясь кровью.

Ярость поглотила его целиком. Он был слеп сейчас. А потом, так же быстро, как нахлынула, злость угасла. Остался лишь вяло тлеющий гнев.

Граф, не скрывая ненависти, бросил взгляд на убийц. Оскорбление не пройдет даром. Фриц расплатится за все.

Конрад позвал слугу и велел привести гамайя.

— Я хочу, чтобы этих, — он показал на тела, — немедленно доставили в покои моего брата Фрица.

Онурсал поклонился. Гамайя бесстрастно взирал на разрушения, учиненные Конрадом в собственной спальне.

— Будет исполнено.

Он поднял тело последнего наемника.

— Я его знаю. Он не был убийцей.

— До сего дня, — многозначительно подчеркнул Конрад.

Смысл его слов был очевиден. Что-то превратило человека в неисправимого убийцу. Онурсал не дурак — то, что ему велели отнести тела Фрицу, ясно говорило о том, кто именно ответствен за отвратительную перемену.

— А ты уверен, что это разумно? — спросил от двери Йерек фон Карштайн.

— Ты сомневаешься, Волк?

Йерек покачал головой:

— Вовсе нет, просто вынужденная предосторожность. Когда ты доставишь их к порогу Фрица, пути назад уже не будет. Ты и сам знаешь.

— Бери один из этих проклятых трупов, Йерек. Ты не моя совесть, так что перестань вести себя, как она. Третьего я потащу сам. Хочется увидеть лицо братца, когда его дерьмо ляжет к его ногам.

Впрочем, возиться с целым телом он не стал — просто отрубил наемнику голову и понес ее, держа за окровавленный клок волос.

Вместе они прошествовали по промозглым коридорам замка и, взобравшись по сотне ступеней, оказались у покоев Фрица. Конрад толкнул дверь и швырнул голову наемника в комнату, усмехнувшись удивлению Фрица.

Потом он шагнул в покои сам. Гамайя не переступили порог.

— Ну, и что ты скажешь в свое оправдание, братец мой! — спросил Конрад, издевательски подражая интонации Фрица.

— Если хочешь, чтобы что-то было сделано хорошо, сделай это сам.

— Точно, именно потому-то я и здесь.

Конрад вытащил из ножен свой дьявольский клинок, ощутив вибрацию, пробежавшую по его телу, когда меч запел, требуя крови.

Фриц был безоружен.

— Кажется, я в невыгодном положении, — сказал Фриц, оттягивая время. Взгляд его метался по сторонам, ища что-то, чем можно было бы воспользоваться для обороны. Тщетно.

— Мне плевать, братец, — ответил Конрад, приближаясь, — и вообще не вижу причины, по которой твое положение взволновало бы меня.

— Мы семья. — Фриц, широко улыбаясь, развел руки.

Улыбка брата взбесила Конрада — он понял, на что рассчитывает Фриц. Граф, как мог, усмирял нарастающий гнев, но у него это плохо получалось.

Желание дьявольского меча звенело в его порченой крови. Клинок требовал смерти, требовал пищи. Меч кормился жаром ярости вампира, поддерживая огонь злости, даже когда граф пытался контролировать себя.

Медленно, демонстративно Конрад поднес темный клинок к губам, поцеловал его и принял боевую стойку.

— Ну, быть по сему, братец мой. — Фриц дважды хлопнул в ладоши. Потайные двери покоев распахнулись, и в комнату ворвались женщины, на бегу падая на четвереньки и принимая облик волчиц. Они окружили Конрада, свирепо скаля белоснежные зубы. — Семь рассерженных женщин, Конрад, даже я считаю, что это слишком.

— Ты просчитался, брат. Зачем мне убивать их, если достаточно убить только тебя? Они могут щелкать зубами и рычать сколько угодно. Это не важно. Все они связаны с тобой. Твоей смерти будет достаточно, чтобы положить конец любой угрозе с их стороны, пусть и жалкой, с их-то лоснящимися шкурами. Я думаю, мечи подошли бы тебе больше. Как-никак, они наводят на такие ужасно… непристойные мысли.