Читать книгу "Доминион - Стивен Сэвил"

А теперь я возьму то, что принадлежит мне по неотъемлемому праву. Попрощайся со своими девками, уверен, эти сучки будут скучать по тебе.

Пинком отогнав самку, Конрад провел блестящую атаку, одной лишь яростью оттеснив Фрица к окну. Он не обращал внимания на завывающих волчиц. Они были для него насекомыми, назойливыми, но безвредными. Он смотрел только на Фрица. Предатель заплатит за все.

Сделав выпад, граф всадил костяной клинок глубоко в живот Фрица. Инерция удара бросила противников на гигантское оконное стекло. Посыпались осколки, и мгновение оба вампира падали, скованные демоническим мечом. Черные плащи обвили борющихся и дико захлопали на ревущем ветру. Секунду они казались распростертыми черными крыльями, а потом Конрад разжал пальцы, и Фриц с мечом в брюхе полетел вниз.

Он падал беззвучно, раскинув руки, — и вдруг взмыл вверх. Тело стремительно и чудовищно преображалось, плащ прирастал к рукам кожистыми крыльями, кости трещали и смещались, создавая новую форму — форму огромной летучей мыши.

Меч выпал из сомкнувшейся плоти и закувыркался дальше, преследуемый тенью сброшенной одежды Фрица.

Конрад тоже раскинул руки, сосредоточившись на очертаниях летучей мыши. Он отдался воображению и ощутил ответ тела. Свободное падение прекратилось, и он полетел.

Как летучая мышь, он был слеп.

Оставшиеся чувства потянулись в стороны, нащупывая возмущения воздуха, созданные паническим хлопаньем крыльев брата, и граф в обступившем его мраке погнался за Фрицем.

Они взвились вверх, к Башне Конрада — во времена Влада ее называли Вороньей, — и, скользнув вдоль зубчатой стены, распугали птиц. Фриц затерялся в черном метущемся хаосе.

Конрад обшаривал небо четверть часа, но казалось, что на крыло поднялись тысячи воронов, оглушая вампира шелестом перьев и карканьем.

Проклиная себя за глупость, он спустился на землю, оделся и подобрал меч. Голод оружия пока не удовлетворен, но клинок непременно насытится еще до исхода ночи!

Наконец-то можно поспать. Сегодня нападений уже не будет. Фриц повергнут, а Эммануэль не позволит Питеру совершить опрометчивого поступка.

Но сперва — одно дело.

Он снова поднялся в покои Фрица и, наслаждаясь воплями, изрубил гарем братца под бесстрастными взорами Йерека и Онурсала. Его не заботило, что истинные смерти «волчиц» ослабят вампиров в целом. Потеря семерых отпрысков разом, образно говоря, искалечит Фрица — и лишь это имеет значение.

Он оставил трупы валяться на полу, чтобы Фриц нашел их, если у него хватит дурости вернуться.

Впрочем, у него на это немного времени. Связь между родителем и его отпрысками сильна, поэтому Фриц лежит сейчас где-нибудь в канаве, воняя страхом и, конечно, ни капли не сомневаясь в том, что подыхает.

— Он больше не встанет мне поперек пути, — сказал Конрад гамайя, когда они вернулись в башню.

— Это было бы неумно с его стороны, — хмыкнул Онурсал, открывая тяжелую деревянную створку.

— Мы все-таки посторожим сегодня ночью у твоих дверей, — решил Йерек, когда Конрад вошел в комнату. Покои выглядели так, словно тут пронесся торнадо. Йерек нагнулся и перевернул опрокинутый гроб. Боковина ящика, та, по которой стукнул Конрад, раскололась, но на пару часов ложе сгодится. — Спокойной ночи, мой господин.

И граф уснул сном проклятых.

Ему снилось, что он гуляет по улицам города внизу, бродит по трущобам Дракенхофа. На углу маячила женская фигура, размытая, смутная, как часто бывает в снах.

Она пряталась в густых тенях аллеи, облаченная в изысканное платье из струящихся шелков и вуаль, скрывающую нижнюю половину лица. Но он все равно знал, что она прекрасна.

— Я красива? — спросила она, когда он подошел.

Он чувствовал только, что должен овладеть ею. Вблизи она казалась еще привлекательнее. Почти во всем женщина походила на невесту его повелителя, Изабеллу.

— Конечно, — ответил он.

— Лжец! — воскликнула она, отбрасывая вуаль, прикрывавшую уродство. Вместо рта зияла рваная дыра, неестественная улыбка расплылась от уха до уха, в провале, внушая ужас, покачивался язык. — Ну, скажи сейчас, когда видишь меня, я красива?

Конрад вгляделся в останки невесты Влада фон Карштайна, закричал и бросился бежать, но женщина опередила его. Она вцепилась в графа когтями, поймав в ловушку, из которой не спастись, и притянула ближе, шепча в ухо:

— Я хочу сделать с тобой то же, что сделали со мной.

Из-под многочисленных складок одеяния женщина извлекла заостренный кол и погрузила деревяшку в его сердце.

Умирая у нее на руках, он увидел, как лицо ее расплылось, исказилось, теряя форму, превращаясь то в лицо Влада, то в лицо Скеллана — и Миши, и Питера, и Ганса, и Фрица, и Онурсала, и Иммолай Фей, и Константина, и Эммануэль.

Лица тех, кого он когда-то называл друзьями.

Конрад проснулся в холодном поту, стиснутый стенками своего гроба. Он рванулся и заколотил кулаками по деревянной крышке. Она раскололась, и граф вывалился из ящика, задыхаясь, хотя и сделал свой последний вдох больше века назад.

Йерек и Онурсал влетели в комнату, когда их господин, дрожа, поднимался. Судя по выражению их лиц, они ожидали худшего. Но Конрад не собирался делиться своими снами.

— Оставьте меня. — Тон его отсекал все возможности возразить.

Гамайя, пятясь, покинули спальню.

Граф не знал, кому можно верить.

«Верить», — горько рассмеялся он. Правда в том, что верить нельзя никому.

Он не мог больше сидеть в закрытом помещении. Ему хотелось ощутить на лице ветер, почувствовать хотя бы иллюзию свободы. Интересно, не переживал ли Влад то же самое. Мысли об отце привели к мыслям о сотнях ночей, которые древний вампир провел на крыше этой самой башни, и это определило следующий поступок Конрада. Он накинул плащ, застегнул на шее золотую цепь и, небрежным жестом отстранив гамайя, вышел из покоев.

— Стоять! — бросил он им, словно паре псов.

По лестнице граф бежал, перепрыгивая через две, а то и через три ступеньки, торопясь оказаться под фиолетово-багровыми небесами.

Он распахнул дверь.

Ветер подхватил плащ, облепил вампира тяжелой тканью, а потом вздыбил за спиной графа плотную черную волну, Конрад шагнул на самый край парапета и вспрыгнул на зубец, не оставив ничего между собой и падением в тысячефутовую пропасть.

Он посмотрел вниз.

На миг ему показалось, что он висит в самом центре черного сердца ночи. От ощущения свободы перехватывало дыхание.

Конрад потерял ориентацию в пространстве, голова бешено кружилась, но страха не было.

Сейчас он, если бы пожелал, с радостью шагнул бы навстречу падению, и даже тысячи футов не хватило бы, чтобы убить его.