Читать книгу "Иллюзия отражения - Петр Катериничев"

– Откуда ему знать, умный я или глупый?

Даша надменно поджала губки:

– Возможно, он ошибся.

– Милая девушка, может, ты перестанешь катать квадраты и растолкуешь, что тебе от меня нужно? Просто и в двух словах?

– Да. Я хочу, чтобы ты меня спас.

– Спас? От кого?

– От самой себя.

Видимо, я заскучал лицом, потому что Даша поспешила добавить:

– Это не фигура речи, это – чистая правда.

– В чем твоя проблема?

Взгляд девушки стал туманным. Она произнесла тихо:

– «Чако».

Глава 37

Помотав головой, я выругал себя за недогадливость.

– Подожди, Даша, Соня Марч...

– Да. Она вскрыла себе вены. В ванне.

– Это как-то связано с Саратоной?

– Да. Она приехала в Нью-Йорк из Саратоны десять дней назад. И была в странном состоянии: рассказывала без умолку о пляжах, закатах, скалах, о людях, с какими познакомилась...

– Она кого-то назвала?

– Странно, она всех называла выдуманными именами – Оле, Хитрюга, Сказочник, Страшила, Балерина, Королева, Шут, Кортес, Гринго... И – постоянно хохотала, а ее карие глаза так и лучились радостью. Ее состояние можно было бы назвать... эйфорией, но это была эйфория наяву! Словно она в этой поездке обрела все: веру, надежду, любовь, волю, счастье... А я... Я сидела и мучительно ей завидовала. Я чувствовала себя девчонкой, которую наказали, в то время как Соню взяли в самую настоящую сказку, на великолепный бал... Только закончился этот бал скверно.

– Откуда ты взяла «чако»?

– У нее. Мы провели вместе два дня: ездили, болтали...

– Какие-то общие дела?

– Да нет же, говорю тебе... Она будто лучилась энергией и – чем-то еще, чему я не могу подобрать названия. Это было и вдохновением, и тайной – словно она вдруг научилась понимать язык деревьев, полевой травы, капель росы, закатов, штормов... Она словно грезила наяву, рассказывая о Саратоне. А мне становилось все печальнее: я бывала здесь, и не один раз, но ничего особенного, кроме комфорта, вспомнить не смогла. Да, я завидовала, завидовала мучительно, а Соня тогда сказала сама: «Тебе нужно съездить. И познакомиться со всеми. И ты увидишь, как хорош мир!» Я спросила ее – с кем я должна познакомиться? Она расхохоталась и перечислила те же имена: Сказочника, Королевы, Шута, Кортеса... Я спросила, как их найти? Она сказала: они сами тебя найдут. Потом дала мне эту коробочку. Сказала: «Не бойся, это не наркотики. Просто травы. Они помогают расслабиться. И – почувствовать этот мир, весь, целиком...»

Искушения я не выдержала: зависть плохой советчик. В тот же вечер я приняла две таблетки. Но ничего дурного со мною не случилось. Я просто уснула дома, в своей постели, и снились мне диковинные цветы – лилии, хризантемы, маки, но огромные, исполинские... Нет, ты не подумай, я не легкомысленная: во-первых, я спросила Соню, есть ли у нее еще, она ответила, что – нет. Какой из этого вывод? Таблетки – не наркотик. Никакой наркоман не расстался бы за просто так с наркотиком! Я даже съездила к знакомому парню, в лабораторию, он химик, попросила его провести экспресс-анализ одной из пилюль, неофициально, он сделал: да, действительно, пыльца субтропических растений, в причудливой пропорции; немного алколоидов, но и только. Для наркотического опьянения совершенно недостаточно, он сказал это авторитетно, а Блейк сам баловался раньше и травкой, и ЛСД, я знаю...

– У тебя сохранились эти таблетки?

– Да нет же, говорю! Их у Сони всего осталось три: одну я дала Блейку для исследования, две – приняла. Но... Если честно – это действительно не похоже на наркотики: никакого изменения сознания или хотя бы опьянения я не чувствовала.

– А диковинные цветы?

– В снах?

– Да.

– Это могло быть и самовнушение. Я готовилась увидеть что-то прекрасное и – увидела.

– И что было дальше?

– На следующий день я взяла у босса отпуск и улетела на Саратону. Здесь я уже неделю. Никто ко мне не подходил: ни Кортес, ни Страшила, и никакие прочие зверушки не обеспокоили. Три дня назад я узнала о самоубийстве Сони. Было горько, но... Я никак не связала это с Саратоной. А вчера узнала, что из пентхауса «Саратоны» выпрыгнула одна бедная девушка...

– Девушка была совсем не бедной.

– Какая теперь для нее разница?

– Для нее – уже никакой, для оставшихся в живых – огромная.

– Ты прав. Дрон, ты понимаешь, что это – бомба? – заговорщически произнесла Даша, понизив голос.

– Бомба? – простодушно приподнял я брови.

– Да! Я тут направила запрос в систему информационной поддержки «World News»... Двадцать восемь смертей! Двадцать восемь самоубийств! И все они незадолго до гибели бывали на Саратоне!

У меня сложилась другая цифра, но сообщать это Даше Бартеневой я не стал. Для нее и Россия, и государства бывшего Союза, и Балканы – страны если и не третьего мира, то третьего сорта. Тамошние суициды информационная система мировой медиакорпорации, может, и учла, но не приняла к сведению. Или к сведению их не приняла сама Дарья Сергеевна Бартенева. С аристократами такое случается.

А вообще – слишком много аристократов вокруг! Барон Данглар – раз. Сен-Клер – два. Диего Антонио Карлос де Аликанте – три. Даже Фредди Вернер и тот – фон Вернер унд Лотовски! Остается поговорить по душам с Элизабет Кински и выяснить, что она урожденная герцогиня Мальборо! Или я комплексую? Да тут и корова закомплексует!

И в чем здесь идея? Нет идеи. Одни домыслы и вымыслы. Муть. Арбаева – Арбаева в первом поколении. Ее папа – степняк и крепкий мужик с головой, только и всего. Понятное дело, сейчас за свои деньги он вполне может напрячь добросовестных и старательных спецов вспомогательной исторической дисциплины генеалогии, и те нарисуют ему родословную – от хана Кончака, от хана Батыя, от Тамерлана, а то и прямо от Искандера Двурогого: чего мелочиться?

И что же все-таки я не заметил?!

– Ты меня слушаешь?

– Внимательно.

– Я решила заняться этим делом. Представь только: некая организация доводит до самоубийств отпрысков влиятельных и сановных людей... Зачем?

– Вопрос вопросов.

– Это – бомба!

– Кто бы спорил.

– Вот только... На меня порой находит странное наваждение... Хочется и смеяться, и плакать, и умиляться всему вокруг... А сегодня ночью я вдруг почувствовала себя герцогиней света – и все мельчайшие частички его, все фотоны и волны – подвластны и подчинены именно мне... И – охватывает ни с чем не сравнимое чувство блаженства и величия, и мир вокруг кажется серым, скучным, конечным, он видится замкнутым в скорлупе глупых ритуалов и необязательных отношений, лишенным души, разума, воли... Я боюсь наступающей ночи. И того, что не смогу ее пережить.