Читать книгу "Скифские империи. История кочевых государств Великой степи - Ф. Грэм"

В правление Второй мусульманской династии в Персии – Аббасидов, просидевших на троне халифов с 750 по 945 и с 1124 по 1258 год, тюрки покорили провинцию Хорасан, из которой были изгнаны через несколько лет силами сарацин. Но в 964 году они снова перешли в наступление, и в то время как одно племя при Сельджуке установилось в Хорасане и, приняв название от имени своего вождя, основало царство сельджуков, другая часть под предводительством Себук-тегина, одного из своих вождей, который, из раба или обычного солдата возвысился до положения правителя Бактрии, овладел городом Газни и обратился в веру Мухаммеда. Человечность и честность этого правителя подтверждена многими авторами Востока, которые, среди прочих свидетельств, рассказывают о таком случае: охотясь как-то раз в лесу, Себук-тегин поймал олененка, но, уже привязав его к седлу, он случайно оглянулся и увидел его мать, которая, видимо, следовала за всадником в великом горе; ее вид тронул его сердце, и он сразу же отпустил добычу. В другой раз он упрекнул своего сына Махмуда, который отдавал все свое внимание строительству прекрасного дворца, и сказал, что ему следовало бы заниматься благополучием народа и своим добрым именем, которое останется в веках, а не мимолетным удовлетворением собственных прихотей. При Себук-тегине тюрки предприняли два похода через Инд и вторглись в Мултан и Лахор, присоединив Пешавар к своим владениям; их примеру последовал знаменитейший Махмуд Газневи, сын и преемник Себук-тегина, при котором страшный боевой клич татар гремел на равнинах Индостана не менее чем в двенадцати военных походах[122].

Этот вождь пришел к власти в 997 году, после того как сместил и обрек на вечное заключение своего брата Исмаила, узурпировавшего трон их отца. В своей первой кампании он отправился воевать с древним правителем своего народа, императором Бухары, который вторгся в его владения и род которого – Саманиды – в течение сотни лет обладал верховной властью над областью Мавераннахр, иначе называемой Трансоксанией или Трансоксианой[123], и правил всеми местными провинциями и Туркестаном. После длительной войны, в которой тюрки проиграли во всех битвах, Махмуд полностью истребил всю семью их правителей и прибавил бухарские провинции к своей империи; затем, обратив оружие на Восток, в 1000 году нашей эры разорил север Индии. Несчастный Джаяпала, раджа Лахора, противостоял его вторжению с объединенными силами пятнадцати других вождей; но все они были разгромлены и взяты в плен, и из чудесных драгоценных ожерелий, украшавших их шеи, завоеватель приказал изготовить ошейники для его собак; а пленный монарх, чтобы смыть позор поражения, по обычаю своей страны приказал соорудить погребальный костер и бросился в пламя. Но его опустившийся сын Анандапал согласился признать превосходство Газневи и получил от Махмуда царский венец, хотя смог принять его только при условии выплаты большой ежегодной дани. За этим походом татар в Индостан последовали еще три, не имевшие особой важности, так как предпринимались только с целью взятия дани; но следующая кампания состоялась в 1009 году, спровоцированная дерзким набегом на Афганистан Анандапала, в котором в конце концов из-за угнетения, постигшего его страну, проснулась доблесть, и принесла опустошение и кровопролитие в сердце Индии. Раджа Лахора, вступив в союз с самым могущественным из соседних государей, собрал под своими знаменами силы Дели, Каннауджа, Гвалиора, Калинджара и Аджмера и с огромной ратью переправился через Инд и вошел в скалистый регион Кабула. Однако на границах Пешавара его ждал самый сокрушительный разгром. 20 тысяч индийских солдат полегли во время бегства; а победитель выступил прямо на крепость Бхеемгур, которая считалась неприступной, а также там хранились громадные сокровища, в основном приношения идолам и богатства жрецов; он распахнул ворота без сопротивления – защитники крепости, полумертвые от ужаса, пали на свои лица при его приближении – и, предав мечу все живое, раздал деньги и драгоценности между своими воинами, дервишами, а также бедными и престарелыми подданными.

Неразумная и неудачная кампания индийцев сразу же открыла взору тюрков их слабость и богатства, и с тех пор их страна до самой смерти Махмуда редко была свободной от его непрестанных и опустошительных походов, не считая короткого двухлетнего перерыва. Подобно орлу, он со своих неприступных крепостей и пиков индийского Кавказа – Гиндукуша – он то и дело внезапно обрушивался на свою добычу и, проносясь по равнинам разорительным вихрем, возвращался в свое царство, нагруженный добычей и трофеями. В то время главной и великолепнейшей из столиц Индостана был Каннаудж; и восточные авторы гордо похваляются тем, что в нем было 60 тысяч одних только музыкантов, которые образовывали лишь незначительную часть населения; 30 тысяч лавок для продажи бетеля и опиума; пагоды с башнями, соперничавшие по высоте с окружающими холмами; дворцы знати и сотни золотых идолов.

Однако Каннаудж сдался без борьбы перед первыми же стрелами лучников с севера и был вознагражден тем, что его не постигло полное уничтожение, когда тюрки во время своего нашествия разорили все области к югу до самой Малвы и Гуджарата; потом, возвратившись, они разграбили Дели и Лахор. Но после их отступления правитель Каннауджа был атакован и разгромлен, а его город опустошен гневным царем Калинджара, который был возмущен условиями мира, заключенного индийским раджой с варваром-захватчиком; когда Махмуд вернулся, он вступил в схватку с этим бесстрашным противником и обратил его в бегство и в то же время осадил и захватил Лахор. Хотя в ранней юности завоеватель из Газни был склонен к скептицизму, после своих побед он стал или заявил, что стал, последователем и приверженцем Мухаммеда; и во время Индийских кампаний его жестокости и разрушения в основном касались индийских храмов и пагод, идолов, браминов и жрецов любого ранга и положения. Свой последний поход он совершил в 1024 году, когда ему впервые угрожал разгром на равнинах Гуджарата. Местная армия была сильна и готова к отчаянному сопротивлению; они поколебали его войска; Махмуд простерся на земле и взмолился о помощи к небесам, а затем обратился к религиозному рвению своих воинов и, встав перед их рядами, молил их стремиться если не к славе победителей, то хотя бы к не менее почетной славе мучеников. Его усилия в конечном счете увенчались успехом; татары нападали несколько раз и в результате яростной битвы отогнали вооруженных слонов врага. Сомнатх, столица Гуджарата, открыл свои ворота, и туда с триумфом вошли победители; подойдя к языческому храму, который опирался на пятьдесят шесть искуснейшим образом отделанных колонн, Махмуд приказал немедленно разбить в осколки огромную фигуру главного божества, полностью отлитую из золота. Брамины бросились перед ним на колени, предлагая огромные деньги как выкуп за идола; но мусульманский воин был непоколебим и повторил приказ, и тюрок-слуга тут же нанес по статуе первый страшный удар своей тяжелой саблей. Это открыло изумленным взорам захватчиков бесчисленные алмазы и самоцветы, стоимость которых, по слухам, превышала ценность всей остальной добычи, захваченной в Индии за все предыдущие кампании, и Махмуд, который некоторое время обдумывал перенос столицы в эту провинцию, сразу же решил присоединить ее к своей империи и после отъезда поставил в ней наместником местного брамина, хотя после его смерти народ снова стал подчиняться правителю из прежней династии.