Читать книгу "Скифские империи. История кочевых государств Великой степи - Ф. Грэм"

Я уже говорил о самых могущественных, древних и достигших наиболее высокого развития из принадлежавших к ним племен – гуннах, или хунну, об их империи, об ее упадке, вторжении в Европу и окончательном крушении. Через несколько лет после того, как гунны скрылись во мраке забвения, на границах Европы впервые появились авары; явившись из Трансоксианы, они остановились у предгорий Кавказа и в союзе со славянским племенем аланов, перейдя восточные земли Руси, вторглись в Грузию, осадили и захватили крымский город Босфор. Авторы той эпохи говорят, и, возможно, не ошибаются, что они были ветвью гуннов, которых весьма напоминали внешностью и нравами, с тем исключением, что носили длинные волосы; а Цейс заметил, что одно племя среди них еще раньше было упомянуто в трудах византийского автора под этим именем.

В правление византийского императора Юстиниана правитель аланов отправился в столицу греков с политическим визитом в сопровождении нескольких послов. Когда их допустили на аудиенцию к императору, главный из послов по имени Кандиш так обратился к нему от имени своего кагана, то есть правителя: «Могущественный монарх, вы видите перед собой представителей самого сильного и самого многочисленного из всех народов – непобедимых непреодолимых авар. Мы желаем посвятить себя вашей службе: мы способны победить и истребить всех врагов, которые в настоящее время нарушают ваш покой. Но мы желаем получить в уплату за наш союз и в награду за нашу храбрость дорогие подарки, ежегодные субсидии и обладание доходными землями» (Гиббон). Но император побоялся, что эти необузданные союзники могут оказаться для своих друзей не менее опасными, чем для врагов; и, стремясь держать их на безопасном расстоянии от своих владений, он посоветовал им заняться подчинением славян и болгар, которые в то время постоянно тревожили своими грабительскими набегами пограничные провинции империи. Нагруженные дарами, послы вернулись к себе в лагерь в Южной России и сообщили своим начальникам о совете императора; и авары немедленно обрушились на Польшу и Германию и за десять лет стерли с лица земли всякие следы множества болгарских и славянских племен, а другие сделали своими данниками; и хотя армии австразийского короля Зигберта нанесли им серьезное поражение, которое окончилось основанием европейского королевства Венгрии. Вторым после гуннов по важности и силе татарским народом были тюрки, известные китайцам под именем тукю; и, как утверждают Клапрот и Ремюза, они были ветвью тех хунну, которые поступили на военную службу в Китае; а позднее, изгнанные из провинции Шэньси империей Вэй, нашли под предводительством своего вождя Ашины убежище у крутых вершин Алтая. Там, живя у подножия горы с вершиной в форме шлема, которую китайцы за это назвали Ту-куу и от которой они получили свое имя, они прославились при вожде Турнене, который жил около 545 года; и через несколько лет к их повелителю Дизабулу прибыли послы из Константинополя, которых он принял с варварским великолепием и пышностью, сидя на креслах на двух колесах. Как и другие татарские народы, они имели большие стада и жили в палатках; эмблемой их племени был золотой волк на острие копья, и они годами вели опустошительную войну с Китаем, которому, как предложил однажды один тюркский вождь, следовало подражать и соперничать с ним в основании собственных городов и храмов в родных пустынях. Но этот совет был отвергнут, так как другой вождь привел более убедительный аргумент. Тюрки, сказал он, «не равняются своим числом и десятой части жителей Китая. Если мы в состоянии не поддаваться им и избегать встречи с их армиями, это благодаря тому, что мы не имеем постоянных жилищ и бродим с места на место, занимаясь войной и охотой. Если мы сильны, мы подвигаемся вперед и завоевываем; если мы слабы, мы отступаем и скрываемся. Если же турки запрутся внутри городских стен, потеря одного сражения уничтожит их могущество. Бонзы поучают только терпению, смирению и отречению от мира. Но это не религия героев» (Гиббон).

Пока тюрки не вторглись в другие южноазиатские государства и не переняли их религию, они верили в единое верховное божество и только ему приносили жертвы, хотя у них было много священных песнопений, прославляющих силу и благоволение духов стихий, и, подобно всем туранским народам, они были чрезвычайно суеверны и советовались с предсказателями, колдунами и ворожеями. Их законы были строги и беспристрастны, как законы Спарты; самые тяжкие преступления карались смертью; вор должен был вернуть в десять раз больше украденного; и ни одно наказание не считалось слишком чудовищным или бесчестье и позор слишком сильным даже за самое малое проявление трусости. Во времена их переселения на юг одно из их племен, отделившееся от остальной орды, пошло на север и поселилось на бесплодных и мерзлых ленских равнинах, где под именем якутов они до сих пор ведут кочевую жизнь и говорят на языке, который даже сейчас имеет некоторое сходство с языком их более цивилизованных и изнеженных собратьев в Европе.

Тюрки впервые громко заявили о себе в середине VI века. К тому времени они уже успели не раз вторгнуться в Персию и некоторые районы Мавераннахра; а через несколько лет они овладели Хорасаном, откуда вскоре их заставило уйти вторжение сарацин, которые овладели Персией и основали Багдад. В IX веке весь народ тюрков вышел из монгольских степей и, следуя по пути, протоптанному их более рискованными соплеменниками, пересекли Яксарт (Сырдарью) и встали лагерем на равнинах Трансоксианы; затем, повернув на запад, завоевали и подчинили себе царство белых гуннов в Хорезме, которое существовало на восточных берегах Каспийского моря уже несколько сотен лет и в котором, благодаря влиянию несторианского патриарха Тимофея[121], пославшего туда нескольких монахов своей секты, начало в какой-то мере утверждаться христианство, хотя ему и противостояли приверженцы мусульманской веры. Они уже приобрели значительное число обращенных и возвели множество мечетей. Империя тюрков, которая теперь протянулась от берегов Каспия до пустынь Кашгара и Самарканда и от берегов Иртыша до границ Персии, продолжала существовать в Азии в таком едином виде примерно до середины X века, когда она развалилась и разделилась на несколько государств; и две тюркских орды, снова вторгшись в северные незащищенные провинции Персии, вырвали Хорасан и Газни из владений халифов. Положение этого народа относительно Багдада в тот период было очень похоже на положение славян и болгар относительно Константинополя. Подобно своему западному соседу, зажиточная персидская столица привлекала алчные взоры всех диких и воинственных племен севера. Они постоянно разграбляли пограничные города и опустошали их плодородные окрестности; персидское золото заставляло тюркских всадников тысячи миль скакать по песку и камням; наука, развитая сарацинами в Багдаде, освещала весь цивилизованный мир; его купцы пересекали Азию со своей поклажей и привозили товары и новости из самых дальних уголков Востока, однако они оказались не в состоянии прогнать захватчиков из своих провинций и часто не могли помешать им войти за ворота городов, несмотря на всю налаженную оборону. Высоко возвышаясь на берегах полноводного Тигра, на равнине, единообразие которой почти не нарушается холмами между Персидским заливом и Средиземным морем, возле того места, где когда-то стояли Древние Ниневия и Вавилон, город был основан в 762 году аль-Мансуром, халифом арабских мусульман или сарацин, чей народ примерно за век до того, в исполнение указов Мухаммеда, вторгся одновременно на восток и на запад и, завоевав Персию огнем и мечом, заменил древнюю веру огнепоклонников учением и религией мекканского пророка. Аль-Мансур поставил в Багдаде трон сарацинских халифов, и с того времени столица возрастала в силе и великолепии, пока не превратилась в самый блестящий и ученый город Востока, а достоинства и мудрость ее правителя Харуна ар-Рашида пользовались признанием и уважением во всей Европе. Он отправил послов с подарками к Карлу Великому, который в то время овладел скипетром Франции и претендовал на гордый титул императора Запада; но подданные его в большинстве своем еще пребывали в диком невежестве, которое делили с грубыми саксами Британии и почти всеми остальными народами севера и являли резкий контраст на фоне образованных и воспитанных сарацин Востока, с которыми им впоследствии суждено было вступать в столь частые и свирепые столкновения в ходе долгих и кровопролитных Крестовых походов.