Читать книгу "Кавказская война. Семь историй - Амиран Урушанзе"

Идея была не нова. Еще австрийская императрица Мария Терезия (1740–1780) «окружила себя лейб-гвардией из венгерских дворян», которых учили почитать династию и быть преданными империи. Таким путем венгерское дворянство превращалось из оппозиции в опору престола Габсбургов.

Хан-Гирей и другие горцы учили русский язык, общались с сослуживцами из других гвардейских частей. Начальство строго следило за тем, чтобы их не обижали. Бенкендорф прописал свод правил обращения с горцами. Вот некоторые из них: «Не давать свинины и ветчины. Строго запретить насмешки дворян и стараться подружить горцев с ними. ‹…› Телесным наказаниям не подвергать… Не заставлять самих чистить свое платье. ‹…› Не препятствовать свиданию с единоплеменниками».

Но случались и скандалы. Некоторые горцы, очутившись вдали от дома, пускались во все тяжкие: драки, дуэли, дебоши и прочие «прелести» молодой разгульной жизни. Начальство было обеспокоено растущим числом подобных случаев. В рапорте военному министру Чернышеву Бенкендорф называл причиной неприятностей то, что во вверенное ему подразделение присылаются «люди низкого происхождения». Шеф жандармов настаивал на «строгой разборчивости» в выборе горцев для службы в гвардейском полуэскадроне, поэтому было решено отправлять на службу в Петербург только представителей тех народов, которые имеют аристократию — князей и дворян. Первых делали юнкерами, а вторых оруженосцами. Так социальная иерархия сохранялась и в императорской гвардии. В этом николаевское правительство видело залог дисциплины и спокойствия. Но неприятности все равно случались.

Хан-Гирей выделялся среди всадников полуэскадрона знатностью происхождения, уже имевшимися заслугами и проявленными способностями. Он приобретает доверие Бенкендорфа, а через царского фаворита становится известным и Николаю I. Хан-Гирей делал успешную карьеру, завоевывал уважение начальства, был на виду. Как писал он сам: «Заслужить хорошее внимание начальства я поставлял всегда первейшею целью моей жизни».

МОДНЫЙ ЧЕРКЕС

«Le charmant circassien» (очаровательный черкес) — так Хан-Гирея называли в петербургских салонах, всегда открытых для желанного гостя «с Кавказа». Горец завел знакомство с Николаем Гречем — издателем журналов «Сын Отечества» и «Русский вестник». Хан-Гирей приносил свои первые литературные опыты Гречу на дом, куда захаживали «звезды» русской литературы Пушкин и Лермонтов. В «Русском вестнике» публикуются повести Хан-Гирея «Черкесские предания» и «Князь Канбулат». Затем выходит и историко-этнографический очерк «Вера, нравы, обычаи, образ жизни черкесов». «Статья сия не сбор заметок, часто непонятных и обезображенных: она принадлежит тому же автору, который подарил в прошедшем году „Русский вестник“ повестью „Черкесские предания“, и где в живой картине изображены были им также предания, быт и поверья черкесов, — писал Греч. — Черкесия — родина автора, обогатившего себя европейским просвещением, но не оставляющего ни веры, ни быта отцов своих, знаменитых между первейшими черкесскими князьями, хотя почтенный автор ознакомился с жизнью европейцев среди высшего петербургского общества. Нам остается просить его продолжить драгоценные заметки, которые, конечно, обратят на себя внимание не только русских, но и даже иностранных ученых. А какой материал для поэтов!»

1837 год — пик карьеры Хан-Гирея. Он произведен в полковники и назначен командиром Кавказско-горского полуэскадрона. Тогда же Хан-Гирей получает звание флигель-адъютанта и входит в свиту императора. Николай I называет Хан-Гирея, которому нет еще и тридцати, «черкесским Карамзиным», а императрица Александра Федоровна танцует с ним мазурку.

МИССИЯ НЕВЫПОЛНИМА

Российская империя не раз пробовала закончить войну с горцами мирным соглашением. Но все эти предложения сводились к требованию безоговорочной капитуляции или, как писали имперские начальники, «безусловной покорности». Накануне царской поездки на Кавказ (1837) для переговоров с горцами решено было послать Хан-Гирея. Почему выбор пал на «черкесского Карамзина», вполне понятно: представитель известного и влиятельного адыгского рода, верный и честолюбивый офицер. Лучшей кандидатуры в PR-менеджеры «белому царю» действительно было не найти.

Сам Хан-Гирей с воодушевлением встретил новое поручение императора. Военному министру он писал, что царское внимание считает «совершенным счастием». Хан-Гирей поспешил предложить собственную стратегию принуждения горцев к миру. Суть ее сводилась к давно известному положению, которое стало одним из принципов российской политики на Кавказе: лучше и легче иметь дело с князьями и дворянством, чем с вольными демократическими обществами. Родовитый аристократ Хан-Гирей писал: «всякого рода сношения с первыми, то есть с коленами, состоящими под управлением князей и подвластных им дворян, будут несравненно успешнее, нежели с последними, то есть с племенами, имеющими правление, похожее на демократическое или народное». Все это полностью соответствовало мнению военного министра Чернышева и императора Николая I. Хан-Гирей наверняка вновь заслужил одобрение начальства.

Прибыв на Кавказ, Хан-Гирей должен был убедить непокорных горцев, которые воевали с русской армией уже как минимум два десятка лет, выбрать депутатов для встречи с Николаем I. Далее эти депутаты, по замыслу Петербурга, «испрашивали у государя императора постоянного управления, которое, состоя под непосредственным ведением российского начальства, обеспечивало бы внутри их благосостояние». Занавес. Кавказская война триумфально окончена. Хеппи-энд по-царски. Таков был план, но это тот случай, когда бумага оказалась дороже написанного.

Опекать и направлять Хан-Гирея в его миссии назначили генерала Вельяминова. Состарившийся на Кавказской войне Кызыл-генерал (рыжий генерал), как называли Вельяминова горцы, сразу разглядел в замысле императорского флигель-адъютанта плоды столичных иллюзий. Алексей Александрович всегда славился своей самостоятельностью в отношении любого начальства. Его кумиром был Ермолов, с которым так неласково обошелся Николай I. Царю, несмотря на обиду, Вельяминов оставался верен, а вот в Хан-Гирее видел не более чем ловкого придворного «фазана», прибывшего на Кавказ за наградами и славой.

Генерал честно проконсультировал «очаровательного черкеса»: посоветовал людей, с которыми следовало встретиться, обозначил лучший маршрут следования, рассказал об особенностях коммуникации с Петербургом. В рапорте военному министру от 14 июня 1837 года Вельяминов написал, что искренне желает Хан-Гирею успеха, но добавил: «успех этот более нежели сомнителен».

Рыжий генерал составил несколько обстоятельных записок о том, как покорить Кавказ и все предлагаемые им меры были рассчитаны на годы методичной работы. Вельяминов предлагал увеличить количество войск на Кавказской линии, заселить край новыми казачьими станицами и планомерно перейти к наступательным действиям. Вместо этого ему предложили помочь присланному офицеру уговорить горцев сдаться и просить милости императора.

У Хан-Гирея ничего не вышло. В обществах, которые уже давно признали власть империи, ему оказали радушный прием. С выборами депутатов здесь тоже проблем не возникло. Так было в Кабарде и у бжедугов, но совсем иначе повели себя непокорные адыги — шапсуги, натухайцы, абадзехи. Они даже не стали слушать своего соотечественника: для них он стал чужим человеком в чужой одежде и с чужими мыслями.