Читать книгу "Закулисье Олимпийских игр. Записки олимпийского волонтера - Екатерина Енгалычева"

Я могу петь дифирамбы УЕФА часами. С моей точки зрения, любая спортивная организация в идеале должна функционировать согласно тем же принципам бизнеса, что и коммерческая компания. Законы рынка так же применимы к индустрии спорта, как и к любой другой сфере. Но очень малое число спортивных структур может похвалиться такой степенью организованности, как УЕФА. У нее присутствуют практически все характеристики успешной компании.

До работы на Чемпионате я не была большой поклонницей футбола, я относилась к нему нейтрально. Но, постепенно втягиваясь в работу, наблюдая и изучая ее внутренние механизмы, а позднее и присутствуя на стадионе во время матчей, я, похоже, навсегда полюбила этот поистине прекрасный вид спорта. Футбол — это не только набор определенных навыков, умение сильно и точно бить по мячу и хотя бы иногда попадать в ворота. Футбол — это искусство, это философия, это образ жизни, это бешеная «энергетика», собранная на стадионах в высокой концентрации! Это то, что объединяет миллионы людей независимо от цвета кожи, происхождения, политических убеждений. Одним словом, это все то, за что я люблю спорт!

На организацию одного матча уходят годы (если речь идет о подготовке инфраструктуры, например) и месяцы (тактическое планирование) работы. Никогда бы не подумала, что двухчасовой телевизионный показ стоит таких невероятных усилий сотни человек. Мой рабочий день в матчевые дни начинался в 5:30 утра, а заканчивался в 2–3 часа ночи. Когда зрители давным-давно спали, стадионная команда только собиралась на «разбор полетов». График работы в игровые дни был расписан по минутам. Я всегда знала, где должна быть в то или иное время. Матч всегда начинается в строго определенный час, отсрочки возможны только в экстренных случаях, к примеру, в случае непредвиденных погодных условий.

Как только в начале мая стадион перешел в управление УЕФА, был введен режим аккредитации. Это означает, что все сотрудники должны были зарегистрироваться в базе данных УЕФА и получить пропуск на стадион. Правило распространялось на всех, будь то директор стадиона или дворник. По всему периметру спорткомплекс «Металлист» был огорожен забором, а на каждом пропускном пункте был поставлен охранник для проверки аккредитации. Удостоверения выдавались в аккредитационном центре, который я возглавляла, после процедуры установления личности и фотографирования. Кроме того, в дни матчей Евро-2012 вокруг стадиона «Металлист» городскими властями был образован особый транспортный периметр. Выдача специальных талонов для передвижения на личном автомобиле и парковок в пределах периметра регулировалась отделом транспорта городского совета. Как оказалось позднее, харьковчане, к сожалению, не были посвящены в эти временные нововведения.

С первым же днем установки забора наш центр превратился в бесплатную «горячую линию», а вернее, в «горячий центр». Так как мы были единственным отделом, расположенным вне стадиона, волна посетителей стала нарастать с первым же днем. (Правда, ближе к последнему матчу она почти совсем упала.) К нам приходили все, у кого были какие-то вопросы насчет Чемпионата, и не важно, было это в нашей компетенции или нет, от нас ждали ответа, как от важнейшей инстанции. Вопросы покупки билетов, трудоустройства в УЕФА, парковки, режима работы метро и общественного транспорта в целом, обмена валюты — наш отдел должен был быть осведомлен во всех сферах. Разумеется, по мере сил мы старались никому не отказывать в помощи. Кроме того, аккредитация — это часть так называемого «отдела по работе с клиентами», фактически первое место, где люди, вовлеченные в Чемпионат, сталкиваются с его организаторами, поэтому согласно политике УЕФА сервис всегда должен был быть на высшем уровне.

Но были иногда и неприемлемые запросы. В один прекрасный день некий юрист обратился ко мне с просьбой предоставить личную информацию о человеке, которого он разыскивал и который, якобы, должен был принять участие в судебном процессе. По его сведениям, этот человек был в нашей базе данных. Стоит ли говорить, что его запрос остался без ответа — любая информация личного характера являлась строго конфиденциальной.

Вездесущие журналисты пытались прорваться на «Металлист» в поисках сенсационного материала (а хватит ли мячей? а успеют ли их надуть вовремя?) еще до открытия пресс-центра. Иностранные туристы горели любопытством хоть глазком взглянуть на место, где будут играть их любимые команды. Однажды каким-то образом совершенно незнакомый мне человек раздобыл рабочий номер моего мобильного телефона и просил провести экскурсию по стадиону для группы голландцев. (Поддержать свою команду, сыгравшую три матча группы В, в Харькове высадился целый десант из голландских болельщиков!) Чем ближе был первый матч, тем сильнее приходилось держать оборону, но мы отлично справлялись. Правила есть правила. Стадион был не случайно закрыт для посещений.

Однажды после бесконечно долгого трудового дня я только собралась уйти домой, как при выходе меня перехватил посетитель. Так как я одна оставалась в центре, я не могла не переговорить с ним. Собеседник-африканец сообщил, что пришел на встречу с одним из наших сотрудников, но его не пускают. Изъяснялся он по-русски довольно сбивчиво и с сильным акцентом, но смысл его речи я понимала. Я сказала, что сейчас работает система аккредитации и ему нужен пропуск. Рассказала про процедуру его получения. Ответ его, видимо, не удовлетворил, так как аккредитационный центр уже был закрыт. Он возмутился и повторил, что ему нужна встреча с его знакомым. Выслушав мои возражения и советы позвонить своему другу, он потерял всякое терпение: «Да вы по-русски понимаете?! Или мне по-английски говорить?!» — и тут же, не дожидаясь моей реакции, перешел на международный язык общения. Высказав то же самое по-английски, он снова спросил: «Вы и по-английски не понимаете?!» — и, сильно размахивая руками, повторил монолог на ломаном русском. Далее — немая сцена.

Мне, как человеку, по-настоящему верящему в ценности волонтерства, было отрадно узнать о высоком конкурсе добровольцев на Украине. В целом организаторы Евро-2012 получили рекордное количество заявок — 23 965 на 5500 мест. Желающие поработать на Чемпионате находились в самых разных частях света: помимо Украины они были в Японии, Венесуэле, Бразилии, Китае, России, Нигерии, Индии, Анголе и других странах.

Так как я сама не раз работала волонтером, то хорошо понимала ожидания моей команды, знала, через что ей предстояло пройти. Я старалась много делиться своим опытом и относилась к каждому как к коллеге, с которым была рада оказаться в одном коллективе. Я действительно считаю, что мне повезло с командой. До вступления в должность я отдавала себе отчет в том, что управление группой волонтеров — это не то же самое, что руководство наемными сотрудниками. Это в разы сложнее. Волонтеры работают бесплатно, на энтузиазме, который можно невольно «спугнуть». Мотивация, на мой взгляд, является для них главной движущей силой.

Успешным выполнением моего аккредитационного проекта я обязана этим замечательным 50 «стахановцам». Они сделали всю работу, а мне лишь посчастливилось находиться во главе этого коллектива. Но это было еще не все. По завершении Чемпионата некоторые волонтеры стали с грустью вопрошать: «Есть ли жизнь после Евро?» — и жаловаться на его скорый финал. «Но ведь есть и другие спортивные события, где можно работать волонтером», — напомнила я. Без какой-либо агитации с моей стороны примерно треть моего коллектива подала заявки на работу волонтерами на Играх в Сочи. В каком, как вы думаете, департаменте? Разумеется, департаменте аккредитации! Такая приверженность международному волонтерскому движению меня очень тронула. Будучи горячим поклонником спорта, как и спортивных добровольческих устремлений, я всегда рада видеть, как кто-то открывает для себя эту новую страницу жизни.