Читать книгу "Тайна прикосновения - Александр Соколов"

Как только Паша почувствовала возможность сидеть, попросила бумагу и карандаш, стала писать письма. Неровные строчки расползались вверх и вниз, бумага становилась мокрой от слёз. Она писала Ане, Зине, адресуя письма в Алешки. Жив ли Иван, где Боря?

В обратном адресе Паша указывала полевую почту своей части — надеялась вернуться, не зная, что таковой уже не существует и все остатки войск командарма Ефремова отправлены в Москву на переформирование.

Из медсанбата Пашу переправили на станцию Новоторжскую. В лесу под Пыжов- кой снова разворачивался первый в Советской Армии сортировочно-эвакуационный госпиталь, вывезенный из этих мест в тыл в октябре сорок первого года.

По двухкилометровой узкоколейной дороге из Вязьмы сюда подвозили оборудование и хозяйство госпиталя, строительный батальон готовил новые землянки в два наката на сто двадцать мест каждая. Люди работали день и ночь не переставая: фронт не мог ждать, раненые из медсанбатов поступали в наскоро поставленные палатки.

Главврач госпиталя, посмотрев Пашины документы, коротко сказал: «Согласно приказу, я должен отправить Вас в Москву, в резерв Главного санитарного управления. Но я прошу задержаться здесь, оказать помощь госпиталю. У нас острая нехватка персонала!»

После отравления угарным газом Паша не могла принимать пищу, один вид еды вызывал у неё спазмы в желудке. Она похудела килограммов на десять, чувствовала слабость во всём теле, но лежать наотрез отказалась. Нечего ей занимать место, необходимое раненым!

Когда вместе с другими ей пришлось на платформе разгружать вагоны, у неё в голове шумело и передвигаться от вагона к машине с ящиком в руках быстро не получалось.

— Ей, девки, шевелись! Что вы, как сонные! — зашумел из вагона разбитной солдатик с озорными глазами. Несмотря на прохладную погоду, он сбросил шинель и играючи выставлял деревянные ящики на край дощатого пола.

— Девки у тебя в колхозе остались! — с вызовом откликнулась Паша, вытирая холодную испарину со лба. Девушка, проходившая мимо в надвинутой на самые брови шапке, повернулась к ней лицом, и обе замерли на мгновенье:

— Пашуня, ты, что ли? По голосу тебя признала!

— Катерина!

Подруги обнялись и стали прыгать на лужице из-под растаявшего снега. Лейтенант, руководивший разгрузкой, недовольно глянул в их сторону.

— Паша, увидимся вечером. Я в инфекционном отделении, только сегодня прибыла, вместе с грузом.

В эту ночь они говорили до тех пор, пока их не сморил сон. Долго послужить вместе подругам не удалось. Через неделю главврач вызвал к себе Пашу:

— Спасибо за помощь, но приказ мы всё-таки должны выполнять. Вам доверено сопровождать раненого генерала в Москву, до госпиталя в Тимирязевке. Самолёт за ним уже вылетел, будьте готовы.

Глава 11. МОСКВА ЗОЛОТОГЛАВАЯ

Паша раньше не бывала в Москве, да и на самолёте ей пришлось лететь в первый раз. Она ожидала увидеть город в руинах (слышала о том, что столицу немцы бомбили непрерывно), и мирная жизнь на улицах, где все баррикады были убраны, работал транспорт, поразила её.

На аэродроме под Москвой их ждала специально оборудованная санитарная машина. Генерала в неё перенесли на носилках, и Паша снова устроилась рядом: весь полёт он спал после укола, а сейчас его тёмные глаза на обескровленном лице открылись, смотрели куда-то выше Пашиной головы. Из тела военачальника хирурги извлекли тринадцать осколков, требовалось срочное переливание крови.

На территорию Тимирязевской академии они въезжали в рассветных сумерках. Паша вышла из машины, и ей показалось, что их вывезли за город: главное здание было похоже на дворец, кругом аллеи деревьев, повсюду клумбы и цветочные вазы. Смотреть на эти красоты ей было некогда, тем более что деревья ещё стояли голые. Генерала забрали, а её повели в приёмное отделение госпиталя, здесь она сдала документы худенькой девушке, имевшей очень усталый вид. Несмотря на это, она оказалась разговорчивой. Когда узнала, что Паша прилетела из Вязьмы, стала задавать вопросы:

— Ну, как там? Наши наступают?

— Наступают. Вязьма наша, — сдержанно ответила Паша.

— Ой, что это я! Лучше я напою тебя сейчас чаем, наверно, всю ночь без сна! Впрочем, я тоже не спала! Меня зовут Рая, пошли со мной.

Она привела Пашу в маленькую комнату, где стояли две кровати и небольшой столик. Паша развязала свой вещмешок и стала доставать оттуда сухари, галеты, банку тушёнки. Но перекусить ей не пришлось. Пока Раиса бегала за кипятком, Паша, не сняв шинели, свалилась на койку и мгновенно уснула.

На следующий день Пашу приняла у себя военврач Усольцева, исполняющая обязанности заместителя главного врача госпиталя. Женщина в очках показалась ей строгой. Она посмотрела Пашины документы, предписание, в котором значилось явиться в Главное санитарное управление, ещё раз оглядела её.

— Вы были в окружении под Вязьмой?

— Да, меня спасла местная жительница, спрятав у себя. Времянка, где мы с её дочерью прятались в подвале, сгорела. Её дочка погибла, я осталась жива.

— У меня к Вам предложение. Надо поработать в приёмном отделении госпиталя. Там девочка осталась одна, и пока никого не прислали. С Главным управлением я согласую.

Паша осталась работать в знаменитой «Тимирязевке», а точнее, на том пятачке госпиталя, куда привозили раненых. Её пространство было ограничено приёмным отделением с рядами носилок, выставленных в коридоре, и комнатой, в которой она ела и спала. Здесь проводила она полные сутки, чередуясь с Раисой Усольцевой, дочерью военврача Усольцевой.

Началась весна. Липы покрывались молоденькими листочками, зеленела трава, полюбоваться этими картинами можно было в те редкие минуты, когда удавалось выскочить на улицу. Теперь Паша уже знала, что находится не на окраине Москвы, а на территории старинной усадьбы «Петровско-Разумовское», где обосновалась Московская сельскохозяйственная академия. Обо всём этом ей рассказывала Раечка, обещавшая сводить Пашу к Большому Садовому пруду, возле которого, как она уверяла, любили прогуливаться посещавшие эти места Короленко, Лев Толстой и Чехов.

На прогулки времени не хватало. Частое недосыпание и нагрузки подорвали и без того слабое здоровье Раечки. Она часто падала в обмороки, и Паша почти насильно укладывала свою напарницу в постель. Её новая подруга никогда не жаловалась, своё нездоровье переносила с улыбкой. Более того, она уговорила Пашу молчать, чтобы, не дай бог, об этом не узнала мать. Однако та сама всё видела, тем более что ей частенько приходилось посещать приёмное отделение, где каждые сутки дежурные врачи менялись.

Как-то Усольцева вызвала Пашу к себе и без предисловий спросила:

— Вы сутками вместе. Что с моей дочерью?

— Думаю, переутомление. Но она не хочет ничего слушать об отдыхе! Ей нужно два-три дня, чтобы она выспалась.

— У нас некем подменить. Справитесь?