Читать книгу "Странствие Бальдасара - Амин Маалуф"

Вдруг передо мной возникли двое янычар. В обычное время, завидя их фески с обвислым длинным плюмажем, я бросился бы в первую попавшуюся улочку, слева или справа от меня, — лишь бы избежать встречи с ними. Но в то мгновение нам послало их само Провидение. Они стояли возле мастерской сапожника и теперь обернулись посмотреть, что случилось, положив руки на эфесы своих сабель. Я закричал по-турецки: «Жизнь!» — и бросился к одному из них, как ребенок к матери. Краем глаза я удостоверился, что племянник повторил мой жест. Солдаты посовещались взглядами, потом решительно вытянули нас из толпы и заслонили собой.

Наши преследователи остановились так резко, будто натолкнулись на стеклянную стену. Кроме одного молодого парня, вопившего подобно демону и бывшего, по-моему, не в себе. Вместо того чтобы остановиться, как другие, он продолжил свой рывок и вытянул руки, попытавшись схватить Бумеха за рубашку. Прозвучал какой-то свист. Я даже не заметил, когда мой янычар обнажил саблю, как ударил. Я увидел только, как он уже вытирал свою саблю о спину несчастного, лежащего у его ног. У того была разрублена шея — у самого основания, и до того глубоко, что одно плечо отделилось от тела, как срезанная ветка. Он даже не вздохнул перед смертью. Только раздался глухой стук от падения безвольного тела. Я долго не мог отвести глаз от раны, откуда хлестала кипящая черная кровь, как из подземного источника, который через некоторое время начал пересыхать. Когда мне удалось наконец оторвать взгляд от трупа, толпа уже испарилась. Осталось только трое мужчин, которые дрожали, стоя посреди пустой улицы. Янычары не позволили им убежать, как другим, и велели объяснить, что тут произошло. Мужчины указали на языки пламени за своей спиной, потом на меня с племянником. Я тотчас сказал, что мы тут ни при чем, мы добропорядочные торговцы книгами, зашедшие по делу к валашскому воеводе, и мы можем это доказать.

— Вы уверены, что они преступники? — спросил старший из янычар.

Трое местных жителей колебались и боялись произнести хоть слово, стараясь сохранить свою голову на плечах. Наконец один из них откликнулся:

— Похоже, что эти чужаки подожгли дворец. Когда мы захотели расспросить их, они побежали, как делают только виновные.

Я хотел было ответить, но янычары жестом велели мне замолчать и приказали нам обоим — мне и Бумеху — следовать за ними.

Время от времени я оглядывался через плечо. Толпа наших преследователей собиралась снова, но на значительном расстоянии. А еще дальше угадывался красноватый отсвет пламени и фигуры людей, боровшихся с огнем. Что до племянника, он спокойно шел рядом, не бросив на меня ни одного взгляда — ни тревоги, ни поддержки. Убежден, что этот великий ум был занят чем-то более высоким, чем мои вульгарные страхи от смертельно несправедливого обвинения в преступлении, из-за которого янычары вели нас по переулкам Константинополя навстречу неизвестной судьбе.

Нас привели к жилищу важного вельможи, звали его Морхед Ага. Никогда раньше я не слышал этого имени, но он дал мне понять, что был недавно назначен командовать янычарами, а прежде занимал ту же высокую должность в Дамаске. Он, впрочем, обращался к нам на арабском языке, но с сильным турецким акцентом.

Прежде всего я заметил, какие у него зубы. Они были настолько тонкие и темные, что походили на частокол из черных стрел. Вид этого рта показался мне пугающим, но в самом турке, очевидно, он не порождал ни стыда, ни смущения. Он спокойно открывал зубы при каждой улыбке, а улыбался он беспрестанно. Правда также и то, что в остальном весь его облик был обликом почтенного человека: брюшко как у меня, из-под белого колпака виднелись седые волосы, отливающие чистым серебром, ухоженная борода, приятное обхождение.

Как только нас ввели в его дом, он любезно поздоровался и сказал, что нам очень повезло, что янычары привели нас именно к нему, а не к судье или в тюремную башню.

— Эти юноши — мне как дети, они мне доверяют и знают, что я человек справедливый и снисходительный. У меня есть друзья наверху, на самом верху, ну, вы понимаете, и никогда я не пользовался своими связями, чтобы осудить невиновного. Напротив, мне случалось иногда просить милости для преступника, которому удавалось меня разжалобить.

— Уверяю вас, мы ни в чем не виноваты, это простое недоразумение. Я вам сейчас все объясню.

Он внимательно выслушал меня, несколько раз сочувственно кивнул головой. Потом произнес:

— Вы кажетесь мне человеком, достойным уважения, знайте же, что я стану вам другом и покровителем.

Мы стояли в просторной зале, где не было никакой мебели, кроме занавесей на стенах, ковров и подушек. Кроме Морхеда Аги и двух наших янычар, нас окружали с полдюжины мужчин — все вооруженные и сразу же показавшиеся мне отставными солдатами. Вдруг снаружи донесся какой-то шум, один стражник вышел, потом вернулся и прошептал что-то на ухо нашему хозяину, сделавшемуся внезапно озабоченным.

— Кажется, пожар распространяется. Жертв уже невозможно сосчитать.

Он обернулся к одному из янычар:

— Жители квартала видели, что вы отвели сюда наших друзей?

— Да, несколько человек шли за нами на расстоянии.

Морхед Ага выглядел все более и более озабоченным.

— Придется остаться под охраной нашей стражи на всю ночь. Никто из вас не должен спать. А если спросят, где наши друзья, отвечайте, что вы отвели их в тюрьму, чтобы там разобрали их дело.

Он ободряюще взглянул на нас, обнажив свои «черные стрелы», и сказал, умеряя нашу тревогу:

— Не волнуйтесь, верьте мне, эти босяки больше не поднимут на вас руку.

Затем подал знак одному из своих людей принести фисташек. Оба янычара воспользовались этой минутой, чтобы удалиться.

Но здесь я должен прервать свое повествование. Уже наступила ночь, а день был изматывающим, мое перо отяжелело. Я возобновлю свой рассказ на рассвете.

Написано в субботу, 28.

Позже нам подали обед, а потом показали спальню, в которой мы с племянником могли остаться одни. Но сон не шел ко мне всю ночь, я так и не заснул до утра, а на рассвете появился Морхед Ага и, склонившись надо мной, начал меня трясти.

— Нужно сейчас же подниматься.

Я сел.

— Что случилось?

— На улице собралась толпа. Говорят, будто сгорело полквартала, там сотни погибших. Я поклялся могилой своего отца, что вас здесь нет. Но если они будут настаивать, мне придется пустить кого-нибудь из них, чтобы они сами в этом удостоверились. Вам следует спрятаться. Идемте!

Он провел нас с племянником через коридор и остановился возле стенного шкафа, стоявшего в нише, открыл его дверь ключом.

— Тут вниз ведут ступеньки. Будьте осторожны, света нет. Спускайтесь медленно, опираясь о стену. Внизу небольшая комнатка. Я приду к вам, как только смогу.

Мы услышали, как он запер дверь и дважды повернул ключ в замочной скважине.