Читать книгу "Есть что вспомнить. Записки следователя прокуратуры - Юрий Васильевич Щадин"

мужики лаборатории побежали покупать их своим женам. В Москве один универмаг «Москва» и, надо полагать, что расположенный в радиусе 500 (и даже 1000) метров НИИ найти не составляет большого труда. А по допуску найти слесаря по имени Георгий уже не проблема.

Вот и весь алгоритм розыска. Просто он и в жизни, и в кино остается «за кадром». И для получения этих данных нужно только профессионально побеседовать с Екатериной и её дочерью. А профессиональный опер вполне мог оказаться знакомым Людмилы (Ирины Муравьевой) – подруги Екатерины. Её круг знакомств в фильме весьма обширен. Так что, привел Гошу Николай, но найти его мог только профессионал.

Следователь должен уметь пользоваться всеми источниками информации, знать методику построения версий возможного поведения преступника после совершения преступления, принимать участие в планировании его розыска и направлять его по мере анализа поступающей к нему информации. Сотрудники уголовного розыска играют ведущую роль в раскрытии преступлений, установлении подозреваемых, их нахождении и задержании. Но следователь в состоянии активно и результативно участвовать в этом. В одном из сел Самойловского района подростком было совершено преступление против личности. Потерпевшему и его товарищу он знаком не был и представился просто: «седой». Они знали лишь, что он учится в ПТУ г. Балашова. В каком училище, по какой специальности, на каком курсе, а также к кому и зачем он приехал в село, они сказать не могли. Молодой оперативник собрался на следующий день ехать в Балашов с полной уверенностью, что в ПТУ там его найдет без особого труда. Я скептически поглядел на него: «А вы знаете, что в городе три ПТУ? Это несколько сот человек. Среди них, вполне возможно, окажется с десяток с такой кличкой». Подробнее допросив потерпевшего, я выяснил, что в этот день в село приезжал фельдшер для получения крови от доноров. И в числе сдающих кровь «за компанию» оказался «седой». Я установил фельдшера, и попросил его приехать на допрос вместе с журналом сдававших кровь. В этом журнале клички, конечно, не значились. Но кроме фамилий и имен указывались год рождения и адрес проживания. На следующий день в прокуратуру пришел замначальника милиции по оперативной работе и сообщил, что принятыми мерами установлен и преступник, и его адрес. Я одобрительно кивнул головой и написал на листочке фамилию подозреваемого. Опытный профессионал с удивлением поглядел не меня, но уже через минуту спросил: «По списку сдававших кровь вычислили?». И признался: «Я тоже в ЦРБ был». Нетрудно видеть, что профессионалы рассуждали одинаково и обошлись без проверок ПТУ. На следующий день утром преступник был задержан у себя дома.

Следователь и защитник

Подозреваемый и обвиняемый в соответствии с процессуальным законом вправе пользоваться помощью защитника и в любой момент вправе от такой помощи отказаться. В прямо определенных законом случаях (несовершеннолетие, наличие физических и психических недостатков, совершение особо тяжкого преступления и т.д.) участие защитника признано обязательным. А поскольку защитник предоставлялся за счет государства лишь в этих случаях, большинство обвиняемых этим правом пользоваться не желали и писали заявления о том, что в услугах защитника не нуждаются. Однако, процессуальный закон в 2003 году дополнили: «отказ от защитника не обязателен для дознавателя, следователя и суда». При каких обстоятельствах и по каким основаниям волеизъявление подследственного может игнорироваться, законодатель не указал и постепенно участие защитника в уголовном судопроизводстве стало обязательным. Зачем делают обязательной услугу, от которой человек вправе отказаться? Для ответа необходимо вернуться в недавнее прошлое.

Еще в 80-х годах прошлого века адвокат допускался к защите лишь после окончания следствия на стадии ознакомления с делом. То есть, все многомесячное следствие содержащийся под стражей обвиняемый общался только со следователем и сокамерниками. Хорошо помню, как даже считающиеся опытными следователи «трагически» восприняли допуск защитника с момента предъявления обвинения, а спустя некоторое время, и с момента задержания и, особенно, право подозреваемого на свидание с адвокатом наедине до первого допроса: «Теперь адвокаты начнут разваливать дела». Но адвокаты лишь добросовестно отрабатывали свои гонорары. А многие также добросовестно исполняли свои обязанности и по назначению. А от следователя и суда требовалось аргументированное опровержение каждого довода защиты. Поэтому и убеждали (и небезуспешно!) подследственного, что адвокат не нужен, даже если его оплачивали родители: «У них что, деньги лишние?»

Следователи-профессионалы изменения в закон приняли спокойно: при наличии надлежаще собранных и зафиксированных доказательств «развалить» дело не получится ни у одного адвоката. Ему останется лишь оспаривать чрезмерно суровое наказание и, лишь иногда, квалификацию. Конечно, необходимо учитывать возможность создания с помощью адвоката ложных версий, включая алиби с подбросом доказательств и появлением лжесвидетелей. Так и то, и другое применяется и без участия адвокатов и порой на очень высоком уровне – тюремные университеты могли включать даже вполне правдоподобную имитацию судебного процесса с прениями сторон. А разве оперативники «не грешат» весьма активным содействием появлению «правильных» показаний, оговоров и самооговоров, и даже прямой фальсификацией доказательств? Задача следователя установить истинные, а не желаемые обстоятельства совершения преступления. Более того, участие адвоката имеет свои плюсы: если ходатайства защиты обоснованы, то устранить неполноту следствия и допущенные погрешности проще в процессе следствия, чем в судебном заседании – пренебрежение позицией защиты существенно повышает вероятность возвращения дела на дополнительное расследование и чревато вынесением частного определения суда. А развалить можно только то дело, которое плохо расследовано, где мало доказательств или эти доказательства малоубедительны. Доводы и аргументация ходатайств грамотного адвоката помогают следователю проверить прочность выстроенной версии и своевременно восполнить неполноту расследования.

А начинающему следователю есть чему учиться у адвоката. Общеизвестно, что серьёзный противник – лучший учитель. Не случайно опытный следователь рассматривает дело и с точки зрения защиты. Он мысленно ставит себя на место адвоката и моделирует возможные версии защиты, заблаговременно принимая меры к доказыванию их несостоятельности.

Сейчас следователь сам навязывает подследственному адвоката. Почему же следователю стал так необходим адвокат? А по той простой причине, что данные в отсутствии защитника признательные показания, при отказе от них, судом не исследуются и во внимание не принимаются. И тогда даже явка с повинной становится весьма спорным доказательством. А поэтому: «отказ от защитника не обязателен для следователя». И предусмотренное законом право отказа от защитника превратилось в фикцию. А поскольку количество дел с участием защитников по назначению резко возросло, а государство существенно повысило выплаты за такую защиту, адвокаты не только перестали избегать бывшей почти «общественной нагрузки», но и охотно соглашались участвовать в следственных действиях вне всякой очереди по нескольким уголовным делам в день. К «кумовским» адвокатам («не замечающим» грубые процессуальные нарушения и даже фальсификацию следствия в обмен на «лояльность» следователей по гонорарным делам) добавилась категория «карманных» адвокатов или «бегунков». При таком формальном участии адвоката на следствии говорить о профессиональной защите не приходится. На изучение материалов дела, согласование позиции с подзащитным у такого адвоката просто нет времени. А если он станет добросовестно выполнять свои обязанности и перестанет подписывать протоколы не читая их, знакомиться с материалами дела за 20 минут, будет заявлять обоснованные ходатайства и обжаловать действия следователя, то быстро станет «не приглашаемым». Нередко запрет на вызов принципиального и добросовестного адвоката следователь получает от начальника следственного отдела и надзирающего за следствием прокурора. Только компьютерное распределение адвокатов для защиты по назначению прекращает существование удобных для следствия адвокатов.

Сегодня защита имеет существенное значение только в суде присяжных. А следователями её мнение, как правило, игнорируется при полной поддержке прокурора и суда. Независимо от изложенных доводов и аргументов жалоб, от прокуроров и вышестоящих судебных инстанций защита почти гарантированно получает варианты шаблонных отписок: «изложенное подтверждения не нашло… нарушений не установлено… оснований для отмены не имеется… изложенные обстоятельства суду были известны и получили надлежащую оценку… доводы жалобы являются попыткой переоценки доказательств». Аргументированное рассмотрение ходатайств и жалоб стало исключением и практически не встречается. Зато обеспечивается высокая стабильность приговоров, что позволяет утверждать о высоком качестве следствия.

Почти в той же мере это относится и к представлениям прокуроров. Они удовлетворяются в единичных случаях. Уже кажется невероятным, что в 1982 году Саратовским областным судом было удовлетворено восемь из десяти протестов (тогда так назывались нынешние представления), внесенные мною на приговоры Романовского