Читать книгу "Дочери Темперанс Хоббс - Кэтрин Хоу"

Деливеренс вздернули на виселице. У нее осталась дочь Мерси, которая проживала в небольшом доме на улице, которая теперь называется Милк-стрит.

Дочь Мерси Лэмсон, Пруденс[28], родилась, вышла замуж и умерла в Марблхеде. Мерси сбежала из Салема в соседний город, дабы избежать участи Деливеренс и, вероятно, отмыться от ее дурной репутации. Примерно в 1710 году Мерси подала иск в салемский суд, желая очистить имя Деливеренс. Однако попытка успехом не увенчалась.

Конни не понимала, почему Мерси потерпела неудачу. В то время многие подобные разбирательства завершались положительными решениями суда. Еще Конни не знала, что Мерси прожила жизнь в крайней нищете. Она умерла за десять лет до войны за независимость, а заботилась о ней дочь, Пруденс Лэмсон, в замужестве Бартлетт. Пруденс вела четкий и немногословный рабочий журнал. Как выяснила Конни, работая над диссертацией, ее прародительница была повивальной бабкой. Что-то – нужда, отчаяние или стыд – побудило Пруденс продать «Книгу врачеваний Деливеренс Дейн» книжному коллекционеру по стоимости приличной дойной коровы. Конечно, коровы стоили недешево, да и без них было никуда. Но все же.

Ну хотя бы не за волшебные бобы, подумала Конни, перебирая запылившиеся документы восемнадцатого века.

Итак, что же произошло с мужем Пруденс и со следующими мужьями рода Гудвин?

Конни зажала конец косы между носом и верхней губой. Интересно, знает ли Зази, что Томас хочет попасть на место Чилтона? Наверняка. Потому так и вела себя тогда в «Кухне Чарли». Стаж Томаса на несколько лет больше, и у него есть опыт преподавания. Зази будет непросто ему противостоять. Это объясняло, почему она питала к Томасу негативные чувства. А вот почему тот испытывал к ней неприязнь?

«Придурки», – сказала Зази.

Конни еще не слышала, чтобы она столь резко выражалась. Интересно, Эсперанса имела в виду Томаса? Конни знала постдока еще со времен его учебы в колледже. Считай, совсем ребенком. Он всегда был усердным и ответственным. Истинным ботаником.

– Эй, профессор Гуд! – позвала Зази. Она что-то нацарапала в блокноте и бросила его на стол перед Конни. – Взгляните-ка на это. Я нашла мать Чар.

– Уже? – изумилась Конни.

– Это было нетрудно. Честити[29] Лоуренс родилась в Марблхеде в 1867 году. Умерла… Господи! В 1889 году.

– Ничего себе! – воскликнула Конни. – В 1889? Это же год рождения Чар.

– Вот и я об этом.

– Она умерла при родах? – скрывая печаль, поинтересовалась Конни.

Честити было всего двадцать два. Меньше, чем Зази. Совсем еще девочка. Конни надеялась, что эта болезненная и мучительная смерть застигла бедняжку не в одиночестве.

Зази вгляделась в свои записи.

– О причине смерти ничего не сказано.

– Кем был ее муж?

– Тоже не сказано. – Зази подняла глаза на потолок. – Похоже, ее имя было отчасти ироничным.

– Может… – Конни провела карандашом по костяшкам пальцев. – Может, ее муж был рыбаком? А еще к концу девятнадцатого века в Марблхеде начали производить обувь…

– Профессор Гуд…

– …но рыболовный флот продолжал существовать. Муж Честити мог погибнуть в Большой Ньюфаундлендской банке или…

– Профессор Гуд…

Где-то в помещении заработал копировальный аппарат.

– …да много вариантов. Он мог заниматься ловлей омаров или быть ремесленником…

– Конни! – Зази опустила ладонь на предплечье профессора. – Честити была проституткой.

Зази показала Конни копию завещания Честити, где перечислялись лишь дешевые побрякушки и древнее перешитое манто. Вещи были оставлены матери Честити, которая тоже носила фамилию Лоуренс.

– О-о-о, – растерялась Конни.

– Я хочу сказать, что это очевидно, – сказала Зази.

– Да. Вы, наверное, правы. В этом есть логика. – Конни откинулась на спинку стула.

Что ж… А какой у нее был выбор? Тяжелая жизнь в рыбацком городишке. Отсутствие средств на жизнь и способов их заработать. От сдельной работы на обувной фабрике толку мало. Плюс ко всему город кишел юными моряками – робкими и одинокими, с кучей денег. Юноши отправлялись в многомесячные плавания, где работали в жестких условиях и, бывало, не возвращались. Конни представила хорошенькую девушку со светлыми расчетливыми глазами, румяными щеками и накрученными на плойку локонами. Должно быть, она изучала книгу леди Годей и перешивала поношенные платья по моде – с зауженной талией, высокими турнюрами из старых тряпок и глубокими декольте, демонстрировавшими грудь и шею. Конни представила Честити в таверне. Она смеялась в окружении молодых людей – старых и новых приятелей, незнакомцев с сельских окраин и гостей с дальних берегов. Конни видела, как Честити наклоняется к одному из мужчин так низко, что ее губы практически касаются его уха, и что-то шепчет. Как подает руку…

– Для блудниц жены не более чем рабочие лошадки, – сказала Зази.

– О-о-о… Что за цитата?

Копировальный аппарат выплюнул последний лист и затих.

– Это Эмма Гольдман, – отозвалась девушка. – По крайней мере, Честити сама отвечала за свою жизнь. Сама зарабатывала. Мне кажется, она была крутой девчонкой.

– Может быть, – ответила Конни, хоть и не очень уверенно.

Профессор вернулась к изучению завещаний девятнадцатого века. Перелистнула страницу и провела пальцем вниз по колонке с именами, пытаясь отыскать Пруденс Бартлетт из Марблхеда. Ничего.

Конни принялась за следующую страницу. Куча имен и разные города: Топсфилд, Ньюбери, Ньюберипорт, Эссекс, Лоуренс, Данверс. За 1781 год – ничего.

Следующая страница – 1782 год. И снова ничего.

– Я нашла! – радостно воскликнула Зази.

– Уже? – поразилась Конни.

Ох уж эти компьютеры. Они позволяют проводить исторические расследования в считанные минуты!

– Уже, – подтвердила та, переписывая что-то с экрана в блокнот, а затем подлетела с новой записью к профессору.

– Мать Честити звали Верити[30] Лоуренс.

– Верити? – удивилась Конни. – Верность? Не самое популярное в девятнадцатом веке имя.

– В любом случае ее девичья фамилия была Бишоп.

– Бишоп? Как у Бриджит? – переспросила Конни.

Бриджит Бишоп была первой женщиной в истории Салема, которую повесили за колдовство в период всем известной охоты на ведьм 1692 года. Удивительно то, что никто из родственников обвиненных никуда не уехал. Они продолжали работать, заниматься рыбной ловлей, сплетничать с соседями и вступать в браки, не покидая океанское побережье.