Читать книгу "Смерть и приключения Ефросиньи Прекрасной - Ольга Арефьева"

Изменил вантузу с вилкой.

Любил всё живое, но стеснялся в этом признаться.

Ходил из угла в угол, пока не подстригся.

Понял, что кроме физических наслаждений есть еще и интеллектуальные. Например, мозгоебство.

То же и о страдании.

Лес

Стояла невыносимо прекрасная осень, одинокие грибы разрезали себя по спирали и по диагонали, это было очень слышно. У некоторых было три отца, у большинства — меньше или больше. Она несла корзину с сухим ужином и двигалась куда глаза глядят. Это оказалось очень далеко. Вместе с ней по тропинке шло несколько камней. Она разговаривала с ними тихо. Ефросинья понимала в их пении не больше, чем ее собака в танце, но слушала с таким же восторгом. Чтобы не заблудиться, она рисовала стрелки на шляпках грибов.

Навстречу ей вышел Грибник и улыбнулся незаметно, как Мона Лиза. Это был человек с тонким чувством гриба. Прежде чем опустить грибы в корзину, он целовал их в шляпку, словно детишек в макушку, и говорил о них «кто». Он любил их запах не меньше запаха женского лона, при этом считая символом мужской силы. Он носил нож сложенным, чтобы не пугать грибы.

Они переглянулись и поняли, что им нечего сказать друг другу. Она двинулась дальше, чувствуя, как ищет что-то другое.

Лес наконец-то кончился выходом тропинки на полосу береговой гальки. Стало светло и ясно, словно мир откинул челку. Сухие ели стояли среди зеленых как седые старухи. Она искупалась в холодном озере и присела поговорить с деревьями, травой и вечерней зябкостью. Не было ничего красивее этого мира.

Рыцарь

Уже забыв, что чего-то ждет, она встретила Рыцаря с дыркой в груди. Она посмотрела на его кости и поняла, что ему уже нечего терять. Он сказал, что его зовут Оруженосец Второе Сердце.

Ему было жалко тратить энергию даже на улыбку. Он экономил ее для магии. Он рассказал, что происходит из семейства Заброшенных Магов, которые ответвились от Древа Познания еще в прошлом году и с тех пор накопили многовековую мудрость.

Они всегда шли поперек и очень любили пользоваться ножом и вилкой не по назначению. Всё у них было всерьез, даже шутки, и это было очень смешно. Заброшенные Маги обучились не быть сами собой, не бояться Автора Мира, жить не по уму и намазывать масло снизу хлеба. Она ощутила, что еще немного — и замерзнет от этих слов, поэтому поспешила разжечь костер. Он не умел даже спичкой чиркать, пришлось самой наломать дров. Она поставила воду для макарон на огонь в его шлеме и заложила ему дыру в груди газеткой из растопки.

За это время он рассказал ей, что уже написал два даосских трактата: «КуДао?» и «ТуДао!». Оба являлись логическим продолжением друг друга, но не враг врага. В их древности не сомневался даже автор.

Хотелось есть, а Рыцарь в это время всё говорил мысли: «Я пёс своего призвания», «Мы тоже лежим, но вертикально», «Взлететь проще, чем купить индульгенцию».

Ефросинья смотрела левой половиной лица и думала, откуда он этого набрался. Небо было парализовано, в макаронах были дырки, сквозняк продувал меж глаз. У ушей была собственная жизнь, волосы заявили об отделении и суверенитете. Ефросинья продрогла от своего дыхания, но Рыцарь рассказывал анекдот за анекдотом из жизни мертвых. Было очень удивительно, что всё это продолжается. Сам он не смеялся ни о чем. «Я не законченный идиот, а начинающий, меня не приняли в сумасшедший дом, потому что я плохо себя вел», — говорил он совершенно серьезно.

Один из анекдотов был про то, как мертвые решили напугать живых. Они постучали к ним в дверь и спрятались. Живые открыли дверь, никого не увидели и о-о-очень испугались.

Монолог Оруженосца Второе Сердце

Магия четвертой ступени достижима только для того, кто никогда не болел насморком. Собирать разбитое, давать надежду, составлять компанию — это магия первой ступени. Адепт Золушка владела сразу третьей. Отделить красную чечевицу от черной, намолоть муки на семь недель и познать самое себя — это были задания ее магической наставницы Мачехи, готовящей ученицу к переходу на следующий уровень. Мачеха специально улыбалась ей недоброй улыбкой, так как с четвертой ступени начинается безжалостность к самому себе, а этого плюшками не добьешься. Если хочешь управлять мирами, управляй сначала своими эмоциями.

У Божественного Провидения есть ряд аспектов: апостольский, забытый и нервический. Они состоят из углов падения и постоянно скрыты от своего нарицательного местоимения. Когда швабры скрещиваются — это не святой крест, хотя тоже неплохой: им можно мыть пол. Не требуй подтверждения в компетентности от тех, кто сам ничего не смыслит: мы сами покажем друг другу истину.

В старину было десять значений у каждой песни: одно очевидное, другое неочевидное, в третьем кулинарный смысл, в четвертом сновидческий, пятый — инструкция к применению. Шестой для магов, седьмой невыразимый, восьмой дурацкий. Девятый и десятый не исследованы наукой.

Удмурт

Наконец Рыцарь замолчал и стал неприлично есть макароны. Воспользовавшись тишиной, Ефросинья спела простую песню. В ней говорилось о том, что насекомое однажды несло свое тело по растительным кущам, но встретило слизистое нечто, которое его поглотило:

В траве сидел «кузнечик», в траве сидел «кузнечик», совсем как «огуречик», совсем как «огуречик» «зелененький» он был…

Ефросинье было страшно, в каждом слове был заложен непонятный намек, свет вспыхивал неравномерными интервалами, показалось неприятным пить чай. Цифры не означали время, это было всего лишь знакоположение. Оно могло быть измерением, словом, далеко идущим поездом. Время можно было узнавать по солнцу или его отсутствию. Это тоже неточно: солнце своевольно, память умеет отделяться и даже прятаться за углом.

Рыцарь объяснил ей, что очевидным значением песни было мистическое путешествие за край телесной оболочки. Неочевидным — переживания лягушки, она рефлексировала на тему — виновата ли она в убийстве или всего лишь следовала судьбе. В кулинарном смысле можно было исследовать традиции мирового потребления кузнечиков и огурцов, в сновидческом — выяснить, что это за многажды повторяемая мантра боевого воображения «представьтесебепредставьтесебе».

Инструкция к применению была нескольких видов: как сидеть, как ловить, как представлять себе, как иметь цвет. Магический смысл состоял в алхимическом приношении кузнечика в жертву, невыразимый — нельзя выразить, но он сокрыт в мелодии. Дурацкий смысл песни был в том, что не стой под стрелой, а девятый и десятый остаются непонятными, чем указывают на необходимость самопознания. Но все эти значения имели смысл только в момент исполнения песни, после ее окончания дискуссия имеет только теоретический аспект, как разница между ликом и ипостасью.