Читать книгу "Чувства и искупление - Балдаччи"

Неделя пролетела незаметно. Рея не надоедала ему и вообще стала реже появляться в его поле зрения. Он подумал, что девчонка что-то замышляет, но ее вечные друзья маги воздуха тоже нигде не появлялись, и это ослабило его бдительность.

Роланд вышел после занятий во двор Тенебруса, чтобы увидеть солнечный свет, который почти не проникал в его мастерскую, и собирался отвлечься на недолгой прогулке, как прямо за углом послышались крики и громкие звуки падающих предметов. Он, не медля, преодолел несколько шагов, и разворачивающаяся картина предстала перед ним как на ладони. Джесс Стивенс, этот недоумок и самый худший ученик девятого курса по артефакторике, отправлял в кого-то кучу боевых заклятий воздуха. Они не поражали его цель, так как в ответ на него обрушивалась не менее сильная магия и все, что попадало под руку оборонявшемуся. Ротмант с некоторым удовлетворением перевел взгляд на второго участника дуэли и обомлел.

Рея.

— Твою мать, — сквозь зубы прошипел он и направился прямиком в гущу студентов, которые тут же разбежались, увидев его.

Ему было плевать на Стивенса — он никогда не отличался умом, но Уайт? После всех трудов и сил, что он потратил на нее? Стивенс тоже поспешил ретироваться, и на поле боя осталась только Рея, которая с трудом пыталась отдышаться. Она уперла руки в бока, готовясь защищаться, но Ротмант, бушующий яростью, явно не собирался слушать ее жалкий лепет оправданий. Он убьет ее.

— Уайт! — рявкнул артефактор и грубо схватил ее за плечо, потащив за собой.

В одном из коридоров Роланд остановился, резко припечатав девушку к стене, и даже не попытался скрыть свой гнев. Рея поморщилась, больно ударившись головой о камень. Он ей черепушку хотел пробить?

— Я спасал твою жизнь не для того, чтобы ты в один момент все испортила, — процедил мужчина, с силой сжимая ее руку. — Опять дуэль? Тебе прошлого раза не хватило?

Ее ресницы трепетали под прикрытыми веками, а нахмуренные брови свидетельствовали, что ей все еще больно, но Ротмант не ослаблял хватку. В нем бушевала ярость, смешиваясь с раздражимостью от недосыпа и переживаниями за состояние несносной студентки. Роланд видел, как тяжело Рея сглотнула и с каким трудом разлепила глаза, чтобы посмотреть на него, и сжалился над ней. Теперь его пальцы покоились на ее плече, чтобы вовремя пресечь попытку бегства девчонки, а не для устрашения. Но, судя по ее вялому сопротивлению, обращаться в бегство Уайт не собиралась.

Рея упустила момент, когда его лицо и шершавые губы оказались непозволительно близко. Ее мысли против воли сразу же направились в другое русло. Интересно, если она подастся вперед и поцелует его, он убьет ее быстро или медленно? Лучше бы медленно, ведь тогда она будет чувствовать вкус его губ еще несколько мгновений. Рея с усилием заставила себя открыть глаза, чтобы тут же утонуть в темном ледяном омуте. Она не сомневалась, что если Ротмант применит к ней телепатию, то увидит все, что Рея пыталась скрыть от него. А может у нее уже на лице все написано.

— Он назвал вас ублюдком и кретином, и я собиралась надрать ему задницу, — честно призналась Рея, намереваясь заслужить каплю прощения.

— Что? — Ротмант пропустил мимо ушей непривычные ругательства, сорвавшиеся с губ девушки, и сосредоточился на сказанных ею словах. Он прекрасно понял, что она имела в виду, но не мог поверить, что кто-то из студентов имел намерение заступиться за него.

— Джесс вас оскорбил, и я хотела, чтобы он ответил за это, — объяснила Рея тише, пока ее бравада постепенно таяла.

Роланд тяжело вздохнул, возводя глаза к небу. Святой Саймон, дай ему сил. Эти дети загонят его в могилу.

— Тебе придется драться с половиной Арривии, потому что каждый второй уважающий себя маг считает меня ублюдком и кретином, — Ротмант усмехнулся, думая, что Рея вполне могла бросить вызов не только половине, но и всей Арривии. Прыткости ей было не занимать. Настоящая дикая разъяренная кошка.

Рея скривилась, не желая принимать этот факт. После войны прошло уже десять лет, но застарелые раны еще бередили душу тех, кто потерял близких и частичку себя в битве двух королевств и междоусобных распрей, которые порождали темные маги. Сама Рея со страхом вспоминала свое детство, наполненное угрозами в адрес отца, гибелью его коллег-прокуроров и смертями невинных людей, которые Уайт непрерывно расследовал. А потом умерла ее мать, и жизнь окончательно раскололась на «до» и «после». Но винить Ротманта она не могла, несмотря на его падение и практику темной магии, по единственной причине — он делал это ради любви. И Фабиан на суде подтвердил причину, которая побудила Роланда вступить на путь саморазрушения, вдобавок напомнив, чем пожертвовал друг во имя процветания Арривии.

— И вам все равно?

— Я смирился с этим, — в его голосе просквозила боль.

— Но это несправедливо. Каждый человек заслуживает шанс на искупление, — возразила Рея, хмуря брови.

— Что ты знаешь об искуплении? — Ротмант зло сверкнул глазами, его голос стал опасно тихим. — Давно ты сама перестала видеть во мне врага?

— Я испытывала к вам разные чувства, сир, но ненависть — никогда.

Она упрямо смотрела на него, и Ротмант действительно не увидел в ее глазах ненависти или даже намека на жалость. Зато в них отчетливо бушевал огонь, скрываясь в синеве моря, которое не переставало удивлять его, раздражать и заставлять переживать. Появление Реи заметно усложнило его жизнь, и он сам не понимал, по какой причине еще возился с ней — из-за научного интереса, по наставлению Фабиана или потому что уже не мог оставить ее одну? В последнее он не хотел верить, но возвращать самообладание с ней становилось с каждым разом все сложнее, особенно когда она говорила вслух все, о чем думала.

Рея молчала, ожидая от него очередную порцию упреков и едких замечаний, но вместо этого его рука просто соскользнула с ее плеча, мимолетно пройдясь по грубой вязке свитера. Она сглотнула, ощущая себя виноватой за не вовремя протянутый язык, но Ротмант не выглядел сурово. Скорее, задумчиво и печально.

Роланд сделал болезненный шаг назад, отчетливо ощущая аромат ежевики, исходивший от губ Реи, которые поблескивали из-за нанесенного на них масла. Этот запах сладким дурманом проникал в голову,