Читать книгу "Маски Черного Арлекина - Владимир Торин"

Тиан хотел что-то сказать, но его перебил голос, дотоле не звучавший сегодня на этом суде:

– Позвольте мне озарить сии своды справедливости словом, сын мой в вере, милорд де Трибор. – Святой отец Мариус Диран поднялся на ноги, отчего его белоснежная ряса с золотыми знаками Хранна заструилась, словно вода в ажурном фонтане. – Хранну Всеблагому было угодно, чтобы все мы выслушали и пламенную речь обвинения, и не менее убежденную в своей правоте защиту. Нелегко быть дланью, что обрекает, но я готов возложить на себя сию ношу. Полагаю, как заведено издревле, слово Первосвященника на этом суде равнозначно слову Председателя: яко же первый равен последнему, так и Первый из судий равен Шестому. Итак, я беру Хранна, Отца нашего, в свидетели, что паладин Ильдиар де Нот всегда, повторяю, всегда стоял на страже закона и правды в королевстве и за его пределами! Неотступно чтил Хранна и Вечных, строжайше выполнял обеты, соблюдал посты, помогал пилигримам и жертвовал злато на церковные нужды. Нарушив здесь обет, связывающий мои уста, но ради лишь спасения невинной жизни, я скажу, что исповедь сына Храннова чиста, а так как никто не может омрачать тайну признания в храме Божьем ложью, то я заявляю, что он никак не мог совершить подлое смертоубийство! На себя же за разглашение святой беседы я, именем Хранна и церкви, накладываю епитимью на тридцать и три дня. – Первосвященник встал на колени и перечеркнул косым крестом сердце. После этого в молчании и смирении поднялся на ноги и вновь занял свое место в первом ряду судей[2].

– Что же вы мне предлагаете, отче? – зло покосился на служителя Хранна сэр Рамон – тот разрушил весь его план, как Бансротов карточный домик: никто уже в этом зале не сомневался в невиновности Ильдиара де Нота, поскольку были раскрыты тайны его исповеди.

Отец Мариус – епитимью на себя наложил, мерзавец хитрый! – был прав: солгать на святом признании невозможно, но сэр Рамон де Трибор, Председатель Высокого Орденского Трибунала, и так знал, что обвиняемый невиновен. Еще бы ему не знать, когда он был прекрасно осведомлен и о подробностях самого убийства, и о тех, кто на самом деле его совершил.

Но лицо священника не выражало радости. Он заговорил, и будто бы тень наползла на его лоб:

– Я не могу отрицать того, что, к сожалению, слава великого магистра Священного Пламени необратимо запятнана и что народ, уверенный в его виновности, так просто ничего не оставит. Простонародью присущи волнения, и я уже слышал в городе, среди верных прихожан, немало нелестных слов в отношении монаршей власти. Все вы, сыны Хранновы, здесь присутствующие, убедились в невиновности графа Аландского, но я не в силах признать всенародно нарушения церковного канона наивысшим чином в Доме Хранна. Первосвященник не может объявить о нарушении таинства исповеди с балкона храма Хранна Победоносного. Поэтому я бы предложил сэру де Ноту какое-то время переждать, пока волнения улягутся, память людей пообточится и засалится новыми слухами, сплетнями и событиями...

– Я понял вас, отче. – Великий магистр Розы улыбнулся. – Вы вновь доказали свою мудрость и способность находить тонкое решение в сложной ситуации. Да, это подходит для нас как нельзя лучше. – Сэр Рамон уже было поднял свой жезл в виде серебряной розы для вынесения приговора. – Изгнание из Ронстрада...

– Нет-нет, милорд, – поспешил исправить Тиан, – святой отец не хотел предложить изгнание, лишь посольство. Насколько я знаю, сейчас в Гортене с товарами гостит восточный купец Сахид Альири-и-как-то-там, у них очень длинные имена, которые чрезвычайно тяжело запомнить. Так вот, королевству как раз нужен посол на восток, в пустынный султанат Ан-Хар с дипломатической нотой к тамошнему владетелю. Все мы помним ту не последнюю роль, что сыграл сэр Ильдиар в заключении договора с Тингом Ахана, и посему магистр де Нот идеально подходит для того, чтобы послужить королевству в ведении переговоров. Когда же союзнический договор с султаном Ахмедом-Ан-Джаркином будет подписан, граф Аландский сможет беспрепятственно вернуться в королевство, не опасаясь за свою жизнь и свободу.

– Смею прервать ваши речи, мессир Архимаг, – прошипел де Трибор. Сейчас он походил на змея, загнанного в угол своей норы факелами. – Посольство. Пустыня. Ан-Хар. Все это хорошо, но, надеюсь, вы не будете спорить с тем, чтобы отнять у обвиняемого звание военного министра Ронстрада и заставить его принудительно отречься от магистерского плаща ордена Священного Пламени? В противном случае, боюсь, трудно будет объяснить простому народу всю тонкость сложившейся ситуации...

– Но это же наказание невиновного! – возразил отец Мариус. – Не слишком ли жестоки меры?

– Нет, святой отец, что вы. – Старик де Трибор позволил себе едкую ухмылочку – он все-таки одержал небольшую победу. – Вы ведь сами только что нам сказали, что чернь уже шепчется о мятеже, посему... Обвиняемый, ваше слово.

– Господа Высокие Судьи, я полагаю, у меня нет иного выхода, кроме как принять условия Высокого Орденского Трибунала, – смиренно сказал Ильдиар, не отрывая взгляда от рубиновых глаз посоха Тиана. Те странно мерцали, будто пытаясь ему что-то сказать, от чего-то предостеречь.

– Последнее слово за вами, сир.

Инстрельд V Лоран, король Ронстрада, посмотрел в глаза своего друга и, увидев там немое согласие с грядущей судьбой, сказал:

– Поддерживаю.

– Итак, Высокий Орденский Трибунал от седьмого сентября шестьсот пятьдесят второго года от основания Гортена объявляется закрытым. Сэр Ильдиар де Нот, с вас снимаются все обвинения, и вы будете тотчас же освобождены из-под стражи. Вам также вернут ваш меч. В течение суток вы должны покинуть Гортен. В течение седмицы – пределы Ронстрада. – Было видно, что Рамон де Трибор многое бы отдал, чтобы сказать совершенно иные слова.

* * *

– Вас ожидают, – отчеканил великан-гвардеец и пропустил гостя из пустынных краев во дворец.

Ступившим под своды древнего Асхиитара оказался высокий широкоплечий человек, облаченный в одежды необычного кроя: длиннополый алый халат, расшитый золотой нитью, и широкие белые штаны, заправленные в сапожки с подкрученными кверху острыми носами. У него была очень смуглая кожа и резко контрастирующие с ней короткие белые, словно полированная кость, волосы – отличительный признак Людей-из-Песков, как их прозывают ронстрадцы.

Двое стражников вели восточного купца на второй этаж. Глядя им в спину, Пустынник презрительно думал о том, что эти невежественные ишаки и неповоротливые северные свиньи, обыскивая его, даже не удосужились найти все спрятанное им оружие, прежде чем впустить во дворец, место, где обитает их король. В Ан-Харе их бы за подобную оплошность уже сварили заживо в котле с маслом, а в Эгине – швырнули к тиграм! Но кто он такой, чтобы поучать местных? Как говорит восточная поговорка: «Пусть на своей шее ощущают последствия ошибок, а потом сожалеют, ведь только обезглавленный труп всех умнее».