Читать книгу "Ката - Стейнар Браги"

– Вы пришли! – воскликнул он. Они обменялись приветствиями. – Нам нужно многое обсудить. Что у вас произошло?

Кальман попросил Кату пройти с ним и смотрел на нее вопросительным взглядом, пока она не отвела глаза. Они вошли в ту самую комнату из попсового детектива: горящий в камине огонь, широко раскинувшийся бильярдный стол; позади блестящего письменного стола красного дерева прибавился ряд чучел звериных голов.

«Фух», – вздохнула про себя Ката. Чтобы избавить себя от болтовни Кальмана, она прошла на другой конец комнаты и стала рассматривать головы: насколько можно было судить, щеки и черепные коробки были набиты соломой, а вместо глаз вставлены темные стеклянные шарики, в которых комната отражалась в крошечном выпуклом виде. Одна голова принадлежала крокодилу, другая – гиене; затем шли головы орангутана, курицы, гориллы, кабана, крысы, удава, зебры, леопарда, медведя. Самая большая голова была тигриная. Рядом с тигром на стене висел нож с изукрашенной рукоятью, навевающий мысли о бушменах, что бы это ни значило.

– Десять зверей. – Кальман подошел к ней. – Сорок ног.

– Грустно, – Ката дала волю горю. – Просто ужас, до чего грустно.

– Почему?

– Потому что в природе тигров осталось до чертиков мало. Их изучают, чтобы лучше сохранить, каждого выслеживают и стреляют в него снотворным, а потом измеряют всё: и лапы, и усы, и записывают в специальную книгу, и надевают на них ошейники – большие такие, толстые, кожаные. Тигр в ошейнике! Вы тигров видели? Они же когда-то были дикими! А сейчас – всё. Сейчас они бегают по лесу, как какая-нибудь домашняя скотинка, и даже не знают, что их перемещение сутки напролет отслеживают. С точностью до метра! И записывают, и вносят в таблицы, и сравнивают с другими тиграми, которые еще остались в живых… Почему нельзя просто дать им спокойно вымереть, тогда хотя бы не пришлось постоянно видеть, как их унижают? Собачий ошейник на тигре?! Нет уж, дудки.

– А вы боевая, – сказал Кальман, немного помолчав. – Я и не знал, что вы так любите животных.

– Что вы с ней сделаете? – спросила Ката, вдруг вспомнив о девочке. – Вы ее убьете?

– Кого?

– Девочку.

– А почему вы так решили?

– Она же тут в плену, так? И держит ее тут человек с садистскими наклонностями, и он только что…

– Мы ее защищаем… Как будто вам мало одних тигров жалеть! – Кальман рассмеялся и помотал головой. – Нет, вашу жалость надо направить в более подходящее русло… А спросите-ка ее саму!

Он открыл дверь в прихожую и отдал несколько звучных приказов. Немного погодя девочку ввели в комнату и усадили в одно из кресел. Руки связаны за спиной, на голове – мешок, закрывающий лицо.

– Даю вам минуту, – сказал Кальман и встал за креслом.

– Только мешка на голове не надо, а то как я с ней разговаривать буду? – сказала Ката; но Кальман ответил «Нет» и велел ей поторопиться.

Ката выругалась, присела на пол перед девочкой и обняла ее колени. «Это все неправильно. Не знаю, как, – но поверь мне: я хочу тебе помочь», – прошептала она и тотчас ощутила, как на улице стемнело. Большое дерево в саду неистово раскачивалось, его ветви двигались за окном, как щупальца, и она уже не разбирала слов, струившихся у нее изо рта. Чувство тошноты возросло еще больше, и Кате показалось, что она постарела на много лет: кожа сморщилась, съежилась, волосы поредели, кости растрескались, как льдинки в кипятке. Она придвинулась к девочке, насколько это было возможно, и прошептала под мешок на голове, что у нее хватит сил победить всех в этом доме. Одновременно с этим незаметно вытряхнула стащенный со стены нож из рукава, прижала девочку к себе и принялась перерезать ее путы.

Миг – и ее схватили за плечи чьи-то руки и оттащили прочь. Она отбрыкивалась. В комнате раздался вопль, Ката вывернулась, ощутила прилив злости незнакомого прежде рода, впилась зубами в державшие ее ручищи и принялась без устали тыкать ножом в того, кто схватил ее. Стены комнаты поплыли пред глазами, послышался шум, словно что-то разбилось, – а она рухнула на пол, и после этого все стало темно и тихо.

23

– Я вас разбудил?

Ката вначале ничего не могла сообразить, но через миг, увидев бейдж с надписью «ВУЛКАН», вспомнила, по крайней мере, что этот человек раньше уже приходил. Она впустила его и сказала, что проспала.

– До двух?

– Я с ночной смены, – соврала Ката, вытирая пенки с глаз. Затем потуже запахнула халат и первой вошла на кухню. Он остановился в дверях и спросил, кем она работает.

– Медсестрой… Прошу прощения. – Ката проскользнула мимо него и достала из шкафа банку с кофе. – А кофе не хотите?

Он согласился, и она предложила ему сесть в гостиной. Пока кофе варился, оделась, в ванной вычистила из глаз пенки, а затем спустилась. Фридьоун сидел в гостиной на диване и смотрел на распятие красного дерева на стене.

– Сам-то я неверующий, – сказал он, но тон у него был не извиняющийся, а такой, словно он был рад, что избежал этого.

– Хорошо, – засмеялась Ката, подавая ему чашку. – Для вас.

– Знаете, что говорят про корабль, который попал в шторм?

– Нет.

– Что в такой ситуации ты будешь желать, чтобы капитан оказался неверующим. Потому что тогда он не будет уповать на судьбу, карму, высшую силу или как ее там. А станет рассчитывать только на себя и решать проблему сам – и дойдет до берега, и пассажиров туда доставит в целости и сохранности.

– В этом вы, конечно, правы, – сказала Ката и поняла, что говорит это совершенно серьезно, от чистого сердца: ведь в жизни, где нет веры, нет и ненужных усложнений: ни чувства вины, ни необходимости делать то, чего не хочешь – только реальность. А нужно ли нам еще что-то?

– А оно так и должно быть перевернуто?

– Кто?

– Распятие.

Ката взглянула на распятие и поняла, что Фридьоун прав: оно действительно висело вверх ногами. «Нет», – ответила она, встала, сняла распятие со стены и положила в ящик на кухне.

Потом они попили кофе и поболтали о том о сем. Фридьоун сказал, что работает в этой фирме недавно, а раньше он жил в Дании, – но, когда Ката решила расспросить его об этом подробнее, не стал отвечать. Вынул договор и сказал, что покажет Кате, что они уже сделали, и научит этим пользоваться, прежде чем дать ей подписать бумаги. Она вышла за ним в гараж, прихватив с собой свою чашку кофе.

– До вашего мужа не дозвониться, – посетовал Фридьоун. Ката закурила сигарету и подняла ворота гаража. Постепенно тот заполнился белым дневным светом. – Я ему звонил и по рабочему, и по мобильному.

– Он на операции был.

– В больнице мне сказали, что он в тот день вообще не приходил.

– А когда это было?

– В пятницу.

– Так он же на конференции! – вдруг вспомнила Ката. – А домой приедет сегодня в течение дня. – Она ощутила на себе этот взгляд Фридьоуна: настырный, но вместе с тем отеческий.