Читать книгу "Книга радости. Как быть счастливым в меняющемся мире - Дуглас Абрамс"

Нет, архиепископ вовсе не хотел сказать, что получение Нобелевской премии или их с Далай-ламой дружба каким-то образом оправдывали страдания миллионов, которые повлекло за собой китайское вторжение в Тибет. Но ведь действительно, как бы странно это ни звучало, Далай-лама никогда не стал бы духовным лидером мирового масштаба, если бы его не изгнали из Запретного королевства.

Это напомнило мне известную китайскую притчу о крестьянине, у которого сбежала лошадь. Соседи тут же начали рассуждать, как ему не повезло. А крестьянин ответил, что никто не может знать: возможно, это и к лучшему. Лошадь вернулась и привела с собой необъезженного скакуна. Соседи снова стали судачить: на этот раз рассуждая, как крестьянину повезло. Но тот снова ответил, что никому не известно, хорошо это или плохо. И вот сын крестьянина ломает ногу, пытаясь оседлать скакуна. Тут уж соседи не сомневаются: это неудача! Но снова слышат в ответ, что никто не знает, к лучшему это или нет. Начинается война, и всех здоровых мужчин призывают в армию, кроме сына крестьянина, который остается дома из-за больной ноги.

– Но вернемся к твоему вопросу, – сказал архиепископ. – Рассказ Далай-ламы навел меня на мысли о личном, но, думаю, здесь можно сделать и обобщение. Когда Нельсона Манделу посадили в тюрьму, он был весьма воинственным молодым человеком. Нет, пожалуй, не таким уж молодым. Он возглавлял милитаристское крыло АНК[25] и свято верил, что врагов нужно уничтожать. Манделу с соратниками признали виновными в препятствии правосудию. В это время он был полон агрессии и злости. В роббенской тюрьме[26] с ним обращались жестоко, как и с большинством заключенных. Сейчас тюрьма открыта для посещения как музей и в камере Манделы стоит койка. Но когда он реально отбывал свой срок, коек не было вообще. Узники спали на голом полу, им не выдавали даже самых тонких матрасов. – Архиепископ сложил вместе кончики большого и указательного пальцев, показывая, какие неудобства, боль и страдания терпел Нельсон даже во сне.

– Мандела и его соратники были цивилизованными, образованными людьми. Но чем они занимались? Точнее, чем их заставляли заниматься? Они трудились в шахтах. При этом одеты были совершенно неподходяще. Даже зимой узников заставляли носить шорты. Работа казалась почти бессмысленной: они дробили камни и шили почтовые мешки. Блестящий адвокат Мандела шил мешки.

Когда мы были в роббенской тюрьме с соратником и бывшим сокамерником Манделы Ахмедом Катрада, тот показал нам порции, выдаваемые заключенным в столовой. Размер регулировался расой . Это ежедневно напоминало о расистском режиме, с которым боролись Мандела и его соратники: «Сто семьдесят граммов мяса для цветных/азиатов и сто сорок граммов для банту (чернокожих); тридцать граммов джема или сиропа для цветных/азиатов; банту джем не положен».

Не сомневаюсь, все это ужасно его раздражало; Нельсон наверняка был очень зол. И вот Господь великодушный повелел: ты останешься здесь на двадцать семь лет. И по истечении этого срока Мандела вышел из тюрьмы[27] человеком редкого великодушия. Удивительно, но страдания помогли ему духовно повзрослеть. Тюремщики думали, что он будет сломлен, но этого не случилось. Муки пошли на благо Нельсону и помогли увидеть точку зрения другой стороны. На это ушло много лет – и он вышел добрым, заботливым, готовым довериться прежнему врагу.

– Но как у него это получилось? – спросил я. – По-вашему, почему он считал, что страдание облагородило, а не озлобило его?

– Он не просто так считал. Это действительно произошло.

– Но почему? Чаще всего люди озлобляются.

– Да, конечно. Кто-то озлобляется. – Архиепископ однажды объяснил мне, что страдание может озлобить или облагородить; все зависит от того, сможем ли мы найти в этом смысл. Когда мучения кажутся бессмысленными, легко озлобиться. Но если удастся разглядеть в них хоть каплю некоего резона и отнестись к испытаниям как к плате за искупление, страдания облагородят нас, как это случилось с Манделой.

– Люди уже не раз убеждались, что для раскрытия щедрости духа мы должны пройти через унижения и испытать разочарование. Можете усомниться в этом, но в мире очень мало людей, чья жизнь от рождения до смерти протекает гладко. Люди нуждаются в воспитании.

– Что именно в людях требует воспитания?

– Естественная реакция человека – ответить ударом на удар. Но если дух прошел закалку, ему захочется узнать, что другого человека вынудило ударить. Так мы оказываемся в шкуре противника. Это почти аксиома: щедрые духом прошли через унижение, чтобы избавиться от шлака.

Избавиться от духовного шлака, – повторил архиепископ, – и научиться становиться на место другого человека. Почти во всех случаях для воспитания духа требуется пережить если не муки, то, во всяком случае, разочарования, натолкнуться на препятствие, мешающее идти выбранной дорогой. Ни один сильный духом никогда не ходил прямой дорогой, лишенной препятствий. Всегда было что-то, вынуждающее свернуть с пути, а затем пойти обратно. – Архиепископ указал на свою тонкую, слабую правую руку, парализованную в детстве после заболевания полиомиелитом. Яркий пример страданий, которые он пережил еще ребенком.

– Дух как мышцы, – заключил он. – Если хотите поддерживать их тонус, нужно давать мышцам сопротивление. Тогда физическая сила будет увеличиваться. Нельзя укрепить мышцы, не нагружая их. Нереально увеличить объем грудной клетки, сидя неподвижно: придется взобраться на гору. Всегда приходится идти, скажем так, против своей природы. Естественное желание человека – в покое оставаться на месте. Но если вы будете потворствовать этому желанию и превратитесь в диванную собачку, на вас это скажется отрицательно. Что хорошо для физического тела, как ни удивительно, хорошо и для духовного развития. Когда нашу доброту испытывают, мы становимся только добрее.

– Совершенно верно, – согласился Далай-лама, раскачиваясь в кресле и задумчиво глядя вниз, на сомкнутые кончики своих пальцев. – Твой рассказ напомнил мне о друге. В те же дни, когда я бежал из Тибета, его отправили в китайский трудовой лагерь. Перед побегом из дворца Норбулинка[28] я решил посетить часовню и отдать почести, предполагая, что иду туда последний раз. Там встретил друга, который уже тогда был старшим монахом монастыря Намгьял. Лопон-ла (так ласково прозвали его монахи) не знал, что это я, – мой визит хранили в строжайшем секрете. И нельзя было раскрыться даже ему. Как только я покинул дворец, китайцы атаковали. Они арестовали множество людей и сто тридцать человек отправили в очень отдаленный район, как некогда Сталин ссылал в Сибирь. После восемнадцати лет каторги Лопон-ла смог бежать в Индию. Так я и узнал, что случилось в трудовом лагере.