Читать книгу "Дело не в генах. Почему (на самом деле) мы похожи на родителей - Оливер Джеймс"

Как я отметил, в целом большинство взрослых в деревне относятся к детям тепло, но не ожидают от них того, что ждут от детей в развитых странах. Образование минимальное, карьеризм или индивидуализм, к которым мы привыкли в развитом мире, здесь отсутствуют. От детей ожидают, что они станут такими же, как их родители, будут жить очень простой сельской жизнью, ловить рыбу и выращивать пищевые растения.

Эти люди живут так 400 лет. На них не давит необходимость «преуспеть», и у взрослых жителей деревни, где я работал, не наблюдалось признаков психических заболеваний. Доказано, что психические заболевания гораздо меньше распространены в традиционных сельских общинах, если пищи достаточно и не происходит вооруженных конфликтов вроде войн между племенами или гражданской войны. В ходе фундаментального исследования шизофрении{191} ученые обнаружили, что частота заболевания в таких общинах намного ниже, чем в развитых странах, а вероятность и скорость полного выздоровления гораздо выше. Отсутствие внимания и заботы в раннем детстве, побои со стороны родителей, низкий уровень образования, авторитарные родители, часто отсутствующие отцы – такое детство в развитой стране грозило бы многими проблемами…

Дело в том, что в эквадорских деревнях людям не нужно быть индивидуальностью. Детство без индивидуальной и чуткой заботы не проблема, если вам не надо постоянно пытаться понять, кто вы такой и чего хотите добиться, и доказывать что-то с помощью результатов экзаменов, резюме и приятных манер на собеседовании. В коллективистских обществах ваша сущность определяется полом, местом в семье и отношениями вашей семьи с другими{192}. Вы просто делаете то, что все всегда делали, здесь нет поисков своего «я» или попыток стать не такими, как ваши родители.

Результаты исследования в Нигерии иллюстрируют, как сила коллективизма смягчает последствия плохого обращения{193}. В Нигерии психическими заболеваниями страдают в шесть раз реже, чем в Америке{194}, хотя исследование выявило тот же масштаб плохого обращения. Эти данные означают, что нельзя все свести к простой формуле: «Плохое обращение в раннем детстве всегда вызывает расстройства психики» – если американцы и нигерийцы сталкиваются с аналогичным уровнем плохого обращения, количество психических заболеваний тоже должно быть аналогичным, а не отличаться в шесть раз. Авторы указывают на существенные различия в общественном устройстве, которыми можно объяснить этот феномен. Число разводов в Нигерии гораздо ниже. Есть убедительные доказательства того, что плохое обращение дает гораздо более сильный эффект в сочетании с отсутствием гармонии между родителями. В результате одного крупного американского исследования{195} было установлено, что пострадавшие от насилия дети, чьи родители развелись, в целых десять раз чаще заболевают психическими расстройствами, когда вырастают, чем дети, в жизни которых не было ни насилия, ни развода. Но самое интересное, что насилие без развода всего лишь удваивает риск.

Нужно отметить, что в Нигерии, согласно результатам исследования, даже в случае развода риск развития психических заболеваний не возрастает, возможно, потому, что в этой стране люди живут большими семьями, объединяющими много родственников, и всегда есть кому позаботиться о ребенке{196}. Если в нигерийской семье плохо обращаются с ребенком, если он чувствует, что им пренебрегают, его не любят или он подвергается насилию, гораздо больше возможностей найти утешение у близких, например у старших братьев или сестер (в семьях обычно много детей), тетей и дядей или бабушек и дедушек. В разрозненных маленьких семьях стран развитого мира отсутствие ежедневного контакта с родственниками означает неминуемость плохого обращения, так как рядом нет людей, кроме родителей, которые могли бы позаботиться о детях.

В отличие от чисто индивидуалистских обществ, в странах, где хорошо развита система образования и люди более склонны к индивидуализму, определенная доля коллективизма может в значительной степени компенсировать негативное воздействие плохого обращения – индивидуализм и коллективизм могут сосуществовать, как во многих азиатских странах.

Дафни, с которой я беседовал в Сингапуре, – трудолюбивая, успешная студентка-медик – выросла в католической семье в сельской общине в Малайзии. Ее отец был моряком и отсутствовал по десять месяцев в году всю ее жизнь. Когда он бывал дома, строго следил за дисциплиной, но дочь не обижалась на него. Мать была любящей женщиной, но много работала, пока Дафни была маленькой, и о девочке заботились разные люди. Ей очень хотелось угодить строгому отцу, и она хорошо училась в школе. Хотя она и росла в обществе со строгими нравами, где к сексуальной активности относились с неодобрением, Дафни считала себя хозяйкой собственной жизни, и ей удавалось удовлетворять сексуальное желание в подростковом возрасте и не быть пойманной. Она была благодарна судьбе и довольна, что смогла поступить в медицинскую школу и избежать тягот трудовой жизни ее родителей. Она также очень стремилась к успеху, чтобы представлять свою семью и быть «девушкой с обложки» для всех своих близких – двоюродные братья и сестры, тетушки и дядюшки гордились родственницей, ее достижения повышали их статус.

Дафни была очень преданна своим родителям, хотя и видела их недостатки – интересный случай отсутствия ошибочного положительного мнения, вызываемого детским стокгольмским синдромом. Она любила мать и отца так же безусловно, как они всегда любили ее.

Девушка, выросшая в британской семье, на ее месте изводила бы себя, размышляя о том, как отец подавлял ее, а мать насаждала религиозные догмы. Но Дафни не делала этого, хотя она с трудом позволяла другим эмоциональную близость, была застенчива и необщительна. В некотором смысле она никому по-настоящему не доверяла и жила достаточно изолированно. Но Дафни продолжала втайне наслаждаться активной сексуальной жизнью, успешно отделяя ее от той Дафни, которую хотели в ней видеть родители. Она чувствовала их безграничную любовь и получала ее, и хотя ей непросто давалось установление стабильных отношений с мужчинами, она процветала. Как Джордж и его успешное, послушное «я» в школе, у Дафни были разные «я» для разных ситуаций, в которых мозг работал по-разному.

Брат Дафни в детстве подвергся сексуальному насилию. Он по-прежнему жил в Малайзии. Она волновалась за него, потому что он был неспособен на дружбу или сексуальные отношения. Он жил в выдуманном мире и мог выполнять только неквалифицированную работу. Поскольку он жил в малайзийской деревне, на него не навесили ярлыка психа и не лечили лекарствами, которые психиатры обычно назначают при шизофрении. Эта история согласуется с данными Всемирной организации здравоохранения{197}, обнаружившей, что плохое обращение в детстве служит причиной почти трети случаев психических заболеваний в обществе.