Читать книгу "Западня для лорда - Маргарет Макфи"

— Не каждый день сгорают дотла дома герцогов. Величественное было зрелище, по словам очевидцев, — парировал он.

Напряжение между ними нарастало. Игра становилась все более захватывающей. Она на мгновение замолчала, вслушиваясь в рев опасного желания, Линвуд с легкостью предугадал ее следующий вопрос.

— А вы среди них были?

— Как велик ваш интерес к Ротерхему, Венеция, — негромко заметил он.

— Все интересуются этим случаем. — Она смотрела в его глаза столь же пристально, как и он в ее. — Вы не ответили на мой вопрос.

— Половина Лондона наблюдала за пожаром, — произнес он.

— Кто станет сжигать дотла дом человека, к тому же герцога?

Линвуд вспомнил о мраке прошлого, о том, как Ротерхем замертво рухнул на стол, получив пулю в голову. Подумав о подозрениях Клэндона и вопросах касательно убийства, возникающих теперь, он понял, как нужно поступить. Он хотел увидеть, как трепещет жилка на шее у Венеции, как расширяются ее глаза, обрамленные длинными ресницами. Подойдя к ней ближе, он наклонился к ее уху. Она стояла не шелохнувшись, точно статуя. Витающее в воздухе напряжение требовало разрядки.

— Человек вроде меня, — прошептал он. Заслышав такое признание, она задышала чаще. — Но вы ведь это давно знали, не так ли, Венеция?

Она кивнула, слегка приоткрыв губы, не произнеся ни слова.

— А все остальное?

Задержав дыхание, она напряженно ожидала его ответа. Воздух раскалился настолько, что едва не потрескивал.

Линвуд покачал головой, не поясняя, однако, отрицает ли он свою вину или отказывается отвечать на вопрос.

— Давайте этой ночью не будем больше говорить на эту тему.

Венеция выдохнула. Некоторое время они молча смотрели друг на друга, затем она подошла к камину, неотрывно глядя на пляшущие язычки пламени.

В тишине слышалось потрескивание угольков и тиканье часов на каминной полке. Перезвон колокольчиков отметил наступление следующего часа.

Линвуд скользил взглядом по каминной полке, уставленной дорогими безделушками. Его внимание привлекла одна, выбивающаяся из общего ряда. То была маленькая ваза кремового цвета с нарисованными на ней розовыми цветочками и зелеными листьями. Вещица довольно милая, хотя и дешевая, такую можно купить на развале за пенни. К тому же пребывала в плачевном состоянии. По боку тянулась трещина, на ободке виднелись две выбоины, одна больше другой. Под ними проступала терракотовая глина. Словом, единственный предмет, не соответствующий элегантной обстановке дома Венеции Фокс.

Они не говорили о чудовищных событиях, создавших пропасть между ними и прикрывающихся многослойной маской правды.

— Эта ваза принадлежала моей матери, — пояснила Венеция, не глядя ни на Линвуда, ни на вазу. — Бабушка, которую я никогда не знала, купила ее для мамы, когда та была маленькой девочкой. Единственное, что осталось у меня в память о ней.

— Должно быть, она вам очень дорога.

— Так и есть.

Печать и сожаление стеснили ему грудь. Венеция повернулась к нему. Обоим было известно, все дело в Ротерхеме. На ее лице плясали золотистые отблески пламени. Во взгляде было что-то еще, помимо осознания их опасной игры, что-то проникшее Линвуду в душу.

Он провел рукой по ее волосам, склонив ее голову набок.

— По-вашему, мы зашли слишком далеко, Венеция? — прошептал он.

— Напротив, ничего подобного, — столь же тихо ответила она.

Скользнув взглядом по его губам, она снова посмотрела ему в глаза, читая в них страсть и желание. Снаружи бушевала непогода. Дождь с силой стучал в оконные стекла, ветер громко завывал, задернутые занавески слегка покачивались, но Линвуд с Венецией смотрели только друг на друга.

Он поцеловал ее со всей страстью, сжигающей его изнутри на протяжении вечера. Венеция отвечала ему так же пылко. Приятное ощущение. На подсознательном уровне он понимал, что именно она, как ни абсурдно, его судьба. Эта женщина, сознающая свою власть над мужчинами, тянулась к нему, тем самым порабощая его еще сильнее. Он стал вынимать из ее волос шпильки, позволяя длинным черным, блестящим локонам свободно заструиться по плечам. Пропускал их через пальцы, как часто поступал в своих эротических снах, преследовавших его со дня их знакомства.

Ее руки легли ему на шею вплелись в волосы. Она возвращала поцелуй с той же лихорадочной страстью, что бурлила и у него в крови. Он снова и снова гладил ее спину, бедра и груди, казавшиеся невероятно белыми в вырезе темно-красного шелкового платья. Обнимая одной рукой за талию, другой легонько сжал ей грудь, чувствуя охватившее ее возбуждение.

— Никакого корсета… снова, — выдохнул он.

— Я никогда их не ношу. — Венеция едва смела дышать.

Нащупав бутончик соска через слои шелка, Линвуд принялся потирать его большим пальцем. Ахнув, она изогнулась, сильнее выпятив грудь. Он прижимал ее к себе, поддерживая за спину, лаская грудь.

Завладев обеими грудями, он стал прокладывать цепочку из поцелуев вдоль линии подбородка, тонкого и женственного, затем, на мгновение задержавшись, спустился к шее. Венеция запрокинула голову, облегчая ему задачу, он отыскал место, где пульсировала голубая жилка, коснулся ее языком. Принялся лизать, посасывать, осторожно прикусывать зубами это место, не переставая пальцами ласкать груди. Венеция тяжело дышала ему в висок, из горла вырывались сдавленные хрипы. Он снова завладел ее губами, запечатлев поцелуй, потом воззрился ей в глаза. Их совместное дыхание перекрывало и тиканье часов, и вой ветра, и шум дождя за окном, скрадывало все звуки, кроме биения сердец. Их страсть и желание яростно пытались разорвать сковывающие цепи и вырваться на свободу.

Линвуд коснулся ее плеча, скрытого мягким рукавом платья. Его пальцы замерли на границе красного шелка, и он снова посмотрел Венеции в глаза. В тишине комнаты отчетливо слышалось ее прерывистое дыхание. Не сводя с нее взгляда, он скользнул пальцами за отворот платья.

Венеция вздрогнула. Натужно сглотнув, она облизнула губы. Линвуд стянул рукав, обнажив белоснежную кожу плеча, и принялся покрывать его поцелуями, затем переместился к ключице. Венеция поцеловала его в макушку и заставила посмотреть себе в лицо.

— Френсис, — прошептала она, целуя его в губы.

Линвуд принялся расстегивать крючки платья. Наконец платье ослабло, явив его взору тонкую шелковую сорочку, плотно охватывающую тело. Его пальцы продолжили чувственное исследование ее груди, губы снова слились воедино.

Платье Венеции бесформенной грудой упало к ногам. Линвуд рывком разорвал ткань сорочки, которая с легким шорохом устремилась вслед за платьем. Упиваясь близостью ее тела, он подхватил ее под ягодицы, оторвал от пола и прижал спиной к стене у камина. Венеция сплела ноги у него на талии, соприкоснувшись влажным теплым лоном с его возбужденным членом. На пути их полного слияния стояла преграда, образованная его бриджами и ее панталонами.