Читать книгу "Игра души - Хавьер Кастильо"

говорите, что это я…

– Можешь быть спокоен, Итан, – заверила Мирен, положив свою руку на его. – Никто не узнает о том, что ты нам рассказал.

Итан снова оглянулся, выискивая глаза, которые упрекнули бы его в том, что он переступил все возможные грани, но не найдя их, глубоко вздохнул.

– Можно задать тебе последний вопрос? – Мирен предприняла последнюю попытку понять, какая связь существовала между «Институтом Маллоу» и ужасной смертью Эллисон.

Итан на секунду задумался и потом кивнул.

– Это ошибка. Я не должен был…

– Как ты думаешь, преподобный мог знать о том, что Эллисон… Легко сходилась с мальчиками?

– О чем вы?

– Если все знали, что Эллисон была… свободных нравов, как ты говоришь, возможно, эти слухи дошли и до его кабинета?

– Я не… Я не знаю.

– Ты упомянул, что преподобный Грэхем очень строг. Мог ли он… Наложить на нее наказание?

– И распять? – удивился Итан. – Он, конечно, тот еще сукин сын, но… Это слишком даже для него. Люди любят и уважают преподобного. Преподаватели его боготворят.

– Однако ты его ненавидишь, – заметила Мирен.

– Как можно не ненавидеть того, кто делает твою жизнь невыносимой?

– Итан… Мы пытаемся помочь, – раздраженно перебил профессор. – Эллисон мертва. Видишь это фото? Все, что ты говоришь нам о преподобном, об этом насилии в институте… Вдобавок эта банда… Я вообще не понимаю, что ты пытаешься всем этим сказать. Но очевидно, что то, что произошло с Эллисон, как-то связано с Маллоу. И мне кажется, твою сестру постигла та же участь.

– Моя сестра не имеет с Эллисон ничего общего. Все в Маллоу обожали ее. Абсолютно все. Преподобный всегда ставил ее в пример как добрую… христианку. Она хорошо училась, заботилась обо мне. Не сравнивайте ее с Эллисон. Они совершенно не похожи.

– Кроме того, что жизнь обеих, по всей видимости, закончилась в окрестностях Рокавей, – закончил профессор.

Глава 18

Роксбери

24 апреля 2011

Двумя днями ранее

Мирен Триггс

Иногда лучше не ворошить воспоминания и оставить их в памяти нетронутыми, чтобы не разбить их о реальность.

Мы попрощались с Итаном с таким ощущением, будто нащупали нить, за которую могли потянуть, но не знали, что найдем на другом конце. Очевидно, брат Джины вышел из кафе, сожалея о разговоре с нами. Сколько я ни клялась ему, что никто не узнает о том, что он рассказал нам о Божьих Воронах, он выглядел так, словно пересек точку невозврата.

Я заплатила мистеру Дэвису пятьдесят долларов чаевыми и десять за кофе с чипсами, которые мы даже не открыли. Как только мы вышли, Джим без лишних церемоний спросил:

– Ты веришь всем этим страшилкам про Воронов?

– Не знаю, – ответила я, – но на данный момент у нас больше ничего нет. Только это и то, что директор «Института Маллоу», похоже, повернутый на религии тиран. Не нравится мне все это.

– Да уж. Был у меня один преподаватель, настоящий засранец, но не знаю, мог ли он дойти до такого.

– Что мы знаем точно, так это то, что в Маллоу очень серьезно относятся… К грехам и наказаниям.

– Да, но… Настолько, чтобы распять ученицу?

Я вздохнула. Этот вопрос мучил и меня, пока Итан рассказывал нам о школе и о немного развязном характере Эллисон.

– Возможно, до руководства дошли слухи о сексуальной жизни Эллисон, ее решили наказать, но ситуация вышла из-под контроля.

– Мирен… Речь ведь не о том, что ее заставили прогуляться босиком или четыре раза прочитать «Аве Мария». Ее распяли.

– Знаю. Все слишком запутанно.

– И что ты собираешься делать?

– Хочу поговорить с дядей и тетей Итана. Мне не нравится то, с какой ненавистью он говорит о них. Если они отдали Джину и Итана в Маллоу, значит, были не против подобного обращения. Ты сам слышал. Мальчик сказал, они очень верующие.

– Ты знаешь, где они живут?

– Здесь, в Роксбери. Прямо позади… церкви.

– Серьезно?

Я кивнула с каким-то неясным чувством на душе. В ходе моего расследования в 2002 году, когда пропала Джина, я не обращала никакого внимания на эту религиозную сторону дела, которая теперь, казалось, была повсюду. Я знала, что Маллоу – это школа с религиозным уклоном и что дядя и тетя Джины часто ходили на мессу, но я не придавала этому особого значения. Однако теперь, после того, что случилось с Эллисон, эти сведения приобрели особое значение.

– Возможно, сейчас как раз подходящий момент, чтобы встретиться с ними, пока Итана нет дома. Он пошел в противоположную сторону.

– Ты думаешь, они смогут рассказать нам что-то, чего мы не знаем?

– Знаешь, о чем я подумала? Это любопытно. Когда о деле Джины узнали, все свелось к тому, чтобы идти по ее следу. Ее искали по пути от моста до дома ее парня. Спрашивали друзей, видели ли они что-нибудь. Прочесывали местность в поисках зацепки, которая могла привести к ней живой… Или мертвой. А сейчас… Имея в виду, что случилось с Эллисон, история Джины кажется намного… мрачнее. То, что Эллисон распяли, и то, что они учились в одной школе… Это все меняет. Как те части пазла, которые наконец позволяют увидеть весь рисунок. Сначала ты подбираешь детали, не понимая, что строишь, но потом ставишь один фрагмент, и все проясняется. Знаешь, в чем наша беда? – обеспокоенно спросила я.

Джим не ответил и только посмотрел на меня, ожидая продолжения.

– Нам не хватает слишком много деталей.

Петляя по узким улочкам между домами, мы продвигались вглубь Роксбери. Этот район был застроен без какого-либо порядка и плана. Люди воздвигали дома так, чтобы ни один сантиметр земли к западу от моста Марин не пропал даром. Большинство улиц не были асфальтированы. Груды песка, принесенного ветром с Атлантического океана, высились у деревянных домов. Краска на стенах от влажности заросла древесным грибом.

Дядя и тетя Джины жили в одном из внутренних переулков Роксбери в двухэтажном деревянном доме с серыми стенами и белыми откосами окон и дверей. Не имея точного представления об этом лабиринте улиц, добраться до их жилища было не так-то просто. Единственное, что я помнила о его расположении, это то, что он стоял в пешеходном тупике, за общинной церковью.

Профессор молча следовал за мной. К удивлению, мне было приятно чувствовать его тихое присутствие рядом. Я не понимала, зачем ему это, зачем он шел со мной, когда мог бы спрятаться в своей аудитории и жить спокойной жизнью, без потрясений и лишнего стресса. По дороге я подумала остановиться и сказать,