Читать книгу "Наиболее распространенные заблуждения и безумства толпы - Чарльз Маккей"

Примеру голландцев до некоторой степени последовали в Англии. В 1636 году тюльпаны открыто продавались на Лондонской бирже, и маклеры лезли из кожи вон, чтобы взвинтить их цену до амстердамской. Маклеры Парижа также старались создать тюльпаноманию. В обоих городах они преуспели лишь частично. Несмотря на это, сила примера сделала эти цветы чрезвычайно популярными, и среди людей определенной прослойки тюльпаны с тех пор ценятся гораздо выше, нежели любые другие полевые цветы. Голландцы до сих пор хорошо известны своим пристрастием к ним и продолжают платить за них больше, чем любой другой народ. Если богатый англичанин хвалится своими чистокровными скакунами или старинными картинами, то состоятельный голландец точно так же превозносит свои тюльпаны.

Может показаться странным, но в наши дни в Англии тюльпан приносит больший доход, чем дуб. Если бы удалось найти rara in terris[93] тюльпан, черный, как лебедь Ювенала, он стоил бы столько же, сколько дюжина акров хлеба на корню. В Шотландии к концу XVII столетия самая высокая цена тюльпана, согласно приложению к третьему изданию «Британской энциклопедии», равнялась десяти гинеям. С тех пор, похоже, она снижалась до 1769 года, когда двумя самыми ценными сортами в Англии были «дон Куэведо» и «Валентиньер», первый из которых стоил две, а второй – две с половиной гинеи. Ниже эти цены, по-видимому, не опускались. В 1800 году единая цена одной луковицы равнялась пятнадцати гинеям. В 1835 году луковица сорта «мисс Фанни Кимбл» была продана с аукциона в Лондоне за семьдесят пять фунтов. Еще более удивительной была цена тюльпана, которым владел один садовод на Кингс-роуд, Челси: в его прейскурантах значилась сумма в двести гиней.

Алхимики, или Искатели философского камня и живой воды

Mercury (loquitur). The mischief a secret any of them know, above the consuming of coals and drawing of usquebaugh! howsoever they may pretend, under the specious names of Geber, Arnold, Lulli, or Bombast of Hohenheim, to commit miracles in art, and treason against nature! As if the title of philosopher, that creature of glory, were to be fetched out of a furnace! I am their crude and their sublimate, their precipitate and their unctions; their male and their female, sometimes their hermaphrodite – what they list to style me! They will calcine you a grave matron, as it might be a mother of the maids, and spring up a young virgin out of her ashes, as fresh as a phoenix; lay you an old courtier on the coals, like a sausage or a bloat-herring, and, after they have broiled him enough, blow a soul into him with a pair of bellows! See, they begin to muster again, and draw their forces out against me! The genius of the place defend me!

– Ben Johnson’s Masque: Mercury vindicated from the Alchymists[94].

Неудовлетворенность своей судьбой является, видимо, чертой характера человека во все времена и в любой обстановке. Тем не менее до сих пор она была не злом, как можно предположить вначале, а великим цивилизатором рода человеческого и, как ничто другое, способствовала нашему выходу из животного состояния. Но то же самое недовольство, что было источником любого прогресса, породило немало глупостей и нелепостей, рассказ о которых и является целью настоящего повествования. Его предмет, кажущийся столь обширным, легко поддается сужению до пределов, в которых он будет всеобъемлющим, не нагоняя на читателя скуку, а его исследование станет поучительным и занятным одновременно.

Недовольство людей было вызвано тремя основными причинами, которые, побуждая нас искать средство избавления от неизбывного, заводили в лабиринт безумия и заблуждения. Это смерть, тяжелый труд и незнание будущего – то, на что человек обречен с рождения и к чему он выражает антипатию своей любовью к жизни, стремлением к богатству и страстным желанием проникнуть в тайны дней грядущих. Первая привела многих к мысли, что они смогут найти средство, позволяющее избежать смерти, или, не преуспев в этом, смогут продлить жизнь настолько, чтобы та исчислялась столетиями. Это послужило началом долгих и все еще не прекращенных поисков elixir vitae, или эликсира жизни, в которых участвовали тысячи и в благополучный исход которых верили миллионы. Вторая положила начало поискам философского камня, который должен был приносить его обладателю богатство, превращая любой металл в золото; третья породила лженауки: астрологию и гадание, а также их разновидности – некромантию, хиромантию и ауспиции вместе со всеми сопутствующими им символами, приметами и предзнаменованиями.

Прежде чем начать рассказ о заблуждавшихся философах или сознательно шедших на обман самозванцах, поощрявших людскую доверчивость или злоупотреблявших ею, для упрощения и большей ясности повествования представляется целесообразным разделить их на три категории: в первую входят алхимики, или все, кто посвятил себя поискам философского камня и живой воды; во вторую – астрологи, некроманты, колдуны, геоманты и прочие предсказатели будущего; а в третью – торговцы магическими формулами, амулетами, приворотными зельями, универсальной панацеей и средствами от сглаза, «седьмые сыновья седьмого сына», составители симпатических порошков, гомеопаты, магнетизеры и вся пестрая компания знахарей, целителей и шарлатанов.

Читатель, однако, узнает, что многие из них сочетали в своей деятельности несколько, а то и все вышеупомянутые функции, что алхимик был одновременно предсказателем будущего, а некромант объявлял, что может исцелять от всех недугов прикосновениями или заклинаниями и творить всевозможные чудеса. Это весьма характерно для раннего европейского средневековья. Но даже обратив внимание на более поздние времена, мы обнаружим исключительную разносторонность занятий этих людей. Алхимик редко ограничивался своей лженаукой, а колдуны, некроманты и знахари-шарлатаны – своими мнимыми искусствами. Некоторая путаница в категориях, начиная с алхимиков, неизбежна, но устранима по мере прочтения этой и последующих глав.