Читать книгу "Земля волшебника - Лев Гроссман"

— Я покойник, Квентин, а это моя могила. Я похоронил себя здесь.

— Смешно же. И глупо. Вы можете взломать эти чары и вернуться в любой момент. Давайте вернемся вместе!

Маяковский отстранил его от себя.

— Забирай свой говенный мир себе, ясно? Я остаюсь. — Он похлопал Квентина по щеке. — Я человек конченый, а ты хоть и середнячок, но храбрый, отдаю должное. Ты не кончишь, как Маяковский, у тебя еще все впереди.

Он снова взялся за бутылку, совсем было опустошенную, но волшебным образом наполнившуюся опять.

После этого Квентин почти ничего не помнил. Поющий, хохочущий и плачущий Маяковский смешался с порожденными лишайновкой снами, и трудно было отделить одно от другого. Во сне они сидели на полу в мастерской, передавая друг другу бутылку и Маяковский рассказывал, что тоже бывал в Нигделандии — в то время, когда боги вернулись и хотели отобрать магию у людей. Рассказывал, как сражался против них вместе с драконами, как летал на большом белом змее из озера Восток,[15] как лично, насылая громы и молнии, разбил воздушный колокол Нигделандии.

Наутро Квентин проснулся в своей постели. Не в Южном Брекбиллсе — в отеле «Марриотт» при Ньюаркском аэропорте. Он не помнил, как оказался здесь. Наверно, Маяковский все же отправил их обратно через портал, как когда-то отправлял в Брекбиллс после гонок к Южному полюсу.

После такого количества самогонки только порталы и открывать. Странно, что они еще живы.

Квентин сел и тут же пожалел, что не умер. Каждое похмелье выглядит хуже всех предыдущих, но это обещало побить все рекорды. Организм, по всем ощущениям, высушили наподобие абрикоса и заменили влагу ядом злобной гадюки.

Квентин, медленно и осторожно, приподнялся на четвереньки и зарылся лицом в подушку. Эта поза, знак смирения перед гневным богом похмелья, обеспечивала также приток крови к мозгу (если в его жилах еще осталась хоть капля здоровой крови). Пальцы нашарили под подушкой что-то круглое, твердое и холодное. Подарок от зубной феи?

Да, и притом недурной: три золотых монеты размером с серебряный доллар, только чуть толще. Квентин повертел одну в пальцах, и она сверкнула, словно на солнце, хотя шторы были задернуты.

Поняв, что это такое, он растянул сухие губы в улыбке. Маяковский сделал то самое, о чем говорил Квентин: закачал в монеты мощность, потребную для снятия чар. Может быть, он хотел таким образом выйти из своего заточения, но так и не решился на это. Благослови тебя Бог, старый хрен. Может, у отца волшебной силы и не было, зато Маяковский ей обладал в избытке и не побоялся передать ее кому-то другому. Старик неверно судил о себе: в конечном счете он проявил себя как герой. Когда голове чуть-чуть полегчало, Квентин заставил одну монету исчезнуть — простенький такой фокус — и тут же вернул ее. Такой подарок тебе делают только раз в жизни, и им надо распорядиться по-умному. Они взломают чары, украдут саквояж, а потом он займется своим настоящим делом. Жизнь начинала обретать смысл впервые после ухода из Брекбиллса. На одной стороне монеты — похоже, только что отчеканенной — был изображен дикий гусь в полете, на другой профиль молодой женщины, которую Квентин узнал даже спустя много лет: Эмили Гринстрит.

ГЛАВА 11

Не верю я ни в какой конец света, — заявил Джош.

— Ну сколько можно повторять, — фыркнула Дженет.

— К порядку, — не в первый раз призвал Элиот.

Поппи молчала, задумчиво скривив рот. Происходило это в башне Белого Шпиля, где все короли и королевы собирались в пять часов ежедневно. В окне за Поппи, выходящем в данный момент на запад, дотлевал предусмотренный по расписанию закат.

— Не может все вот так взять и кончиться, — сказала она.

— И тем не менее, — отозвалась Дженет.

— Только я здесь освоилась, и сразу конец? Есть у нас какие-то доказательства, кроме слов Эмбера?

— Он наш бог, милая, — вставил Джош. — Должен как бы знать.

— Он тоже может ошибаться.

— Откуда ты знаешь?

— Иначе он не вел бы себя, как последний говнюк, — поддержала Дженет, склонная в любом споре соглашаться с обеими сторонами.

— Вот из-за подобной ереси миру и приходит конец, — сказал Джош. — Твой кощунственный земной юмор всех нас обрек на гибель.

— Поппи, между прочим, права, — заметил Элиот. — Когда мы впервые встретили Эмбера, Мартин Четуин держал его в подземелье как пленника.

— Можно не быть всемогущим, оставаясь при этом непогрешимым, — возразил Джош.

— Во всяком случае, он никогда не говорит нам всего, что знает. — Элиот поправил сбившуюся набок корону. — Или говорит, когда уже поздно метаться. То же самое, по всей видимости, он делает и теперь. Говорит, что, если все будет идти по-прежнему, мир погибнет. Это еще не значит, что Филлори невозможно спасти.

Он ждал ответных реплик, но их не последовало.

— Я подразумеваю, что мы, короли с королевами, можем спасти его.

— Ага, — съязвила Дженет. — Устроим шоу в старом амбаре.

— Я серьезно.

— Уж позволь приколоться над твоим серьезным подходом.

— Эмбер — бог одного только Филлори, его знания о более широкой вселенной не столь велики. Думаю, нам надо самим поразнюхать, посмотреть, не упустил ли он чего. Испытать границы своей королевской власти. Может, мы сумеем взглянуть на этот апокалипсис как-то по-новому, как-то отсрочить его.

За этим снова последовало молчание: все спрашивали себя, насколько осуществимо предложение Элиота.

— Ну а чего, — сказал затем Джош, — обидно же сдаваться без боя.

— Правильно! — кивнула острым подбородочком верная Поппи.

— И что? — осведомилась Дженет. — Снова будем искать приключений и посмотрим, что из этого выйдет?

— Именно, — подтвердил Элиот.

— Ладно, — сказала она, поразмыслив, — только на этот раз я тоже участвую. Управлять государством в одиночку полтора года то еще удовольствие. Когда отправляемся?

— Как можно скорее.

— А вдруг нам не удастся это предотвратить? — встревожилась Поппи.

— Отправимся по своим бывшим домам, — пожала плечами Дженет.

— На то у нас Нигделандия есть, — подхватил Джош.

— Слушайте сюда. — Элиот в роли верховного короля стремился быть похожим на Элронда, правителя Ривенделла, из «Властелина колец», и полагал, что некоторое сходство у них имеется. — За всех не решаю, — он посмотрел в глаза всем троим по очереди, — но если Эмбер прав и Филлори грозит гибель, я останусь с ним до конца. Здесь я стал собой, исполнил свое назначение. Без Филлори нет и меня, поэтому я уйду вместе с Филлори. Этот выбор я сделал давно, — добавил он, разглядывая свои королевские ногти. — Не жду, что вы его разделите, но хочу сказать сразу, что для меня обратного пути нет.