Читать книгу "Том 2. Копья Иерусалима. Реквием по Жилю де Рэ - Жорж Бордонов"

часовня во славу Богоматери, воплощавшей честь и славу, начало и конец Ордена. В других постройках трудились храмовые ремесленники, именуемые Содружество Святого Долга: ткачи и портные, шорники и дубильщики, столяры и плотники, оружейники и кузнецы — и вновь Гио видел перед собой снопы искр, падающих из-под молотков… Он видел также и большую просторную гостиницу, разделенную условной преградой на две части, ибо соблюдение устава исключало женщин из мира этих монахов-воинов. Белые плащи мелькали тут и там на своих маленьких лошадках, отбитых у сарацин. Колокол сзывал на службу. О победе короля Бодуэна и спасении посланных с ним братьев молились те, кто не мог уже драться — израненные и престарелые рыцари… После ужина Мейнар пришел навестить нас в нашем новом жилище. Он взял с собой Рено и Жанну, чтобы показать им конюшни Ордена под эспланадой…

Гио бормотал:

— Две тысячи пять сотен лошадей, или же тысячу пятьсот верблюдов могли они вместить! Промасленная и начищенная до блеска сбруя, висевшая по стенам, лес копий и ряды мечей, несущих крест… Эх, куда же все это исчезло, как вчерашний день, как пыль под копытами? Все это чудесное могущество!

И всегда находился кто-нибудь, кто возвращал его к прерванному рассказу:

— Дорогой Гио, но в то утро ты не был в Соломоновых конюшнях, ты был с Анселеном в Гефсиманском саду. Анселен хотел увидеть восход солнца над Святым Градом.

— Простите мою рассеянность. Но я должен еще рассказать вам о нашей главной обители. Никто из вас не видел ее. Обители в Аккре и Тире были всего лишь простыми укреплениями в сравнении с тем дворцом, поруганным ныне сарацинами. Да, как могло свершиться такое святотатство!.. Так вот, были мы в Гефсиманском саду. Сеньор Анселен восхищался всем, но не по-детски, как там, на Кипре, но строго и серьезно. Мы посадили его под одним из этих тысячелетних деревьев, видавших, по утверждениям, последнюю ночь Спасителя и укрывавших неодолимый сон Апостолов. Небо, казавшееся цветком персикового дерева в полдень, с каждой минутой голубело и принимало тот цвет, ту прозрачность, что восхищали многих и многих паломников, пришедших из своих влажных лесов и грозовых гор. Вместо привычных северных облаков над головами их возвышалась живая стихия, шелковый занавес, колеблемый малейшим дуновением ветерка, трепещущий и полный солнечных бликов. Эта синева проникала в душу и воспламеняла ее своею радостью. Между тем красновато-белый город, лежащий меж холмов, просыпался: изобильное, немыслимое нагромождение фасадов, соборов, террас, колоколен и звонниц вместе с линией зубчатых стен уходили за горизонт! Анселен просил указать ему самые главные места и известные постройки:

— Это те самые Золотые Ворота, мой Гио?

— Те самые, мой господин.

— А это мощная колокольня Храма Гроба Господня?

— Да, а там, южнее, церковь святой Анны.

— Эти четыре башни принадлежат маленькому королю?

— Да, это его дворец, Монт-Руаяль. Я отведу вас туда завтра, если Бодуэн вернется к тому времени.

— Дай-то Бог! Небо так ясно, что, несмотря на усталость, я различаю крест на знамени Васана.

Его пальцы с источенными костями погладили кору дерева:

— Я думаю о том, что Господь Иисус, может быть, молился под этим деревом. У тех скал апостолы уронили головы на руки. Он остался один в свою последнюю ночь… Но не одинок ли каждый в это время?

— Нет, с тех пор, как Он умер на кресте и до скончания мира сего Он будет бдеть.

— Если Он простил апостолам их сон, я думаю, Он простит и нас. Не ночь, а все наше существование проспали мы, пока Он бодрствовал. Он страдает, а мы спим. Он в вечной агонии, а мы смеемся и шутим, тратя дни нашей жизни!

— Он привел вас к цели, мой господин, Он любит вас.

— Конечно.

— Вы здесь, в саду Его Святых страстей…

— Как стало жарко вдруг! Сейчас конец ноября, а солнце также горячо, как летом в Молеоне. Ты видишь этот источник, Гио? Я хочу напиться из него.

Жанна сказала:

— Это может быть неразумно.

— Разум здесь ни при чем.

Долго смакуя, он скорее ел, чем пил эту воду.

— Конечно, Иисус испытывал жажду в ночь моления о чаше. В Писании говорится, что от человеческого страдания пот выступил на Его лбу. Этот источник был рядом с Ним. Он набрал немного воды в пригоршню…

И тогда мы услышали вдруг ужасный шум. Он исходил из южной части города. На укреплениях заиграли трубы, медь которых сверкала меж зубцами стен. Орифламмы[7] взвились над Монт-Руаялем. Над окнами развернулись занавеси, пестревшие живыми и яркими красками. Ряды рыцарей выстраивались на эспланаде Храма. Мы увидели, как они движутся к городу. Мы увидели также толпы народа, бегущего вниз, к югу; охваченные ликованием, они махали руками, суетились, обнимались друг с другом. Наш зоркий землепашец заметил тогда лес копий с белыми флажками, отмеченными крестом, приближающийся по Аскалонской дороге.

— Это возвращается король, — воскликнул он.

— Ты уверен?

— Да, это он. И я вижу цепочку повозок по горам.

— Так значит, он победил! Слава Богу!

И этот простой человек в сердечной радости обнял Анселена:

— О мой добрый господин, вы увидите его, к его тоже! Вы увидите его собственными глазами!

— Я его увижу. В дорогу, дети мои, поспешим!

Рыцари выезжали из Сионских ворот и под развевающимися знаменами скакали навстречу приближавшемуся войску…

Гио снова погружался в мечты, но ненадолго. Те, кто слушал рассказ не впервые, ожидали этого момента, того чувства, что отразится на его лице. Это было чувство победной гордости, славы, но воспринятое с благодарностью и полным смирением. Глаза его, под дугами колючих бровей, сияли, как лампады перед табернаклем[8]. Груз воспоминаний сдавливал его широкую грудь. Пальцы сжимались на перилах кресла. Так и казалось, что он воскликнет: «Я был там! Я изведал счастье встречи! Я служил этому королю-герою в блеске его победы! Монжизар увековечил величие франкского рыцарства, он превзошел осаду Антиохии первыми крестоносцами и даже взятие Иерусалима войском Годфруа!» Но, из тайных побуждений, он умерял свой сердечный порыв, преодолевая гордость.

— От Гефсимании до Сионских ворот, — спокойно продолжал он, — дорога не длинна. Она идет по долине Иосафата, вдоль укреплений и оград земельных участков, засаженных плодовыми деревьями. Вдоль нее сохранились могилы прежних королей. Славная пыль устилает ее: миллионы нот прошли по ней в течение столетий.

Добрая половина населения города собралась перед воротами. Остальные прибывали, заполняя уже улицы, переулки, площади вокруг фонтанов. Ремесленники спешно покидали свои мастерские и бежали кто в чем был: в своей рабочей одежде с распахнутым воротом,