Читать книгу "Барракуда forever - Паскаль Рютер"

Тут крепыш спаниель, здесь мощный босерон, там вертлявый джек-рассел, дальше спокойный лабрадор, элегантная колли, грациозная аристократичная борзая. Оставалось выбрать. Вот в этом-то и состояла проблема.

— Не так-то просто сделать выбор! — признался Наполеон. — Но ведь всех не возьмешь. Давай положимся на судьбу…

К нам вышла какая-то дама и, заметив, что дед пребывает в замешательстве, заявила:

— Все зависит от того, для чего вам это надо.

— Дело в том, что мы не знаем, — признался Наполеон. — Вот в чем вопрос! Мы просто хотим собаку, чтобы она жила с нами, как и полагается собаке.

Он указал на клетку, на которой не было таблички.

— А тут что? — спросил он.

— Тут? Кажется, жесткошерстный фокстерьер, — ответила дама.

Пес устремил на нас мутноватый взгляд, на миг поднял морду и, издав протяжный вздох, снова положил ее на ровно вытянутые лапы.

— Вы уверены? — осведомился Наполеон.

— Честно говоря, не очень. Может, это сеттер… Погодите, сейчас посмотрю.

Дама стала копаться в бумагах, они вылетали у нее из рук и падали на дорожку.

— Не могу найти его документы.

— Жаль, так и не узнаем, какой он породы. Но нам наплевать на породу, правда, Коко?

— Да, наплевать.

— А сколько ему лет?

С видом опытного профессионала дама заявила:

— Ну… Ему примерно год. Нет, два. Да, два. — Ее лицо расплылось в смущенной улыбке. — Нет, все-таки поменьше. Или побольше.

Она снова погрузилась в бумаги, в конце концов выронила их все, и они разлетелись.

— Ладно, не важно! — произнес Наполеон. — Нам и на возраст наплевать. А сколько лет живут такие собаки?

— Они живут долго, лет двадцать, — ответила дама. — Вас что-то беспокоит? Какая-то проблема?

— Еще бы, это большая проблема! — вскричал Наполеон.

— Да-да, конечно. Я понимаю…

— С животными всегда одна и та же проблема, — вздохнул Наполеон, — они умирают раньше нас, а это очень больно.

* * *

— Забавно, — заметил Наполеон. — Видишь, пришли вдвоем, а уходим втроем.

Мы улыбнулись друг другу. Нам хотелось поговорить с нашим псом, но мы не решались, потому что это выглядело бы смешно.

Наполеон достал из кармана новенький поводок, упруго развернувшийся, словно змея. На нем еще болтался ярлычок.

— Ты все предусмотрел, де… Наполеон!

— Все. Даже вот это. Взгляни-ка!

Багажник “пежо-404” был доверху набит пакетами с сухим собачьим кормом. Наполеон распахнул заднюю дверцу и торжественно провозгласил:

— Новая жизнь начинается! Куда поедем, месье?

Пес запрыгнул на заднее сиденье, обнюхал его и, довольный, с удобством на нем развалился.

Таксометр видавшего виды “пежо” показывал 0000, и мне почудилось, будто он начинает новый отсчет неведомо чего.

— А что, это правильно, — рассудительно заметил Наполеон, тронув машину с места. — Мы ведь не хотели собаку какой-то определенной породы. Просто собаку. Собаку с повадками собаки — и все!

Теперь встал вопрос об имени. Медор, Рекс, Рин-Тин-Тин, Балу — все это нас не устраивало. Остановившись на очередном светофоре, мы оба обернулись. Пес вопросительно поднял на нас ласковые, словно подведенные черным глаза.

— Тебе нужно совершенно необычное имя, — задумчиво произнес дед, — совсем новое. Старые приелись! И баста.

— Баста! — воскликнул я. — Отличное имя!

— Идет! Пусть будет Баста!

Повернувшись назад, дед спросил:

— Ну что, Баста, ты доволен новым именем?

— Гав!

— Ему вроде нравится! — сказал я. — Зеленый, можно ехать.

— Красивое имя, — согласился дед и тронулся с места. — По крайней мере для собаки. Оригинальное. Изысканное. Классное, это уж точно. Гораздо лучше, чем, например, “Финиш” или “Абзац”. Ты понимаешь собак, это чувствуется.

Приехав к нему домой, мы первым делом вытащили из багажника пакеты с кормом и разложили по шкафам.

— Мы славно потрудились, — заявил Наполеон, — и у меня кое-что для тебя есть.

Он выдвинул ящик и достал туго набитый полотняный мешочек.

— Не волнуйся, это не собачий корм. Открой.

В его глазах горели хитрые огоньки.

Шарики. Сотни шариков. Старые шарики — керамические, стеклянные, агатовые, маленькие и побольше… Все детство Наполеона.

— Начал собирать еще подростком, — сказал он. — Выигрыш за несколько лет. Ты найдешь им лучшее применение, чем я. Мне, знаешь, и играть-то не с кем. Обычно дарят коллекцию марок, но меня марки всегда раздражали. Поначалу у меня их скопилась целая куча — от писем. Честно говоря, я никогда особо не напрягался с писаниной.

У меня подкашивались ноги, бешено колотилось сердце, а челюсти свело так, что не разомкнуть.

— Только не вздумай реветь! — бросил он.

Глава 4

Так Баста вошел в нашу семью и на следующий день был представлен моим папе и маме. Пес оказался уживчивым, с мягким и легким характером, радовался любому пустяку. Отец поинтересовался только:

— Какой он породы?

— Пес, — ответил Наполеон, — просто пес. Не знаю почему, но я был уверен, что ты задашь именно этот вопрос.

— Не злись, — проворчал отец. — Мне же хочется знать. Говорят же: “Это пудель, это лабрадор, а это…”

— Ничего подобного! Мы говорим: “Это собака”. Помесь собаки с собакой. Баста!

— Ладно-ладно. Ну что ты кипятишься из-за обычного вопроса?

— Я не кипячусь. Баста — это его имя. Ну да, это меня бесит. Бесит твоя мания вечно все раскладывать по полочкам. Когда ты был еще совсем маленьким, то и тогда уже норовил разложить все по полочкам. Помнишь свои марки? Тебе всегда нравилось раскладывать людей — и собак тоже — по ячейкам. Вот так, чтобы им уже не пошевелиться, как в…

Отец пожал плечами и спросил:

— Ты не мог бы мне все же сказать, почему именно собака. Теперь, когда…

— Когда что?

— Когда ничего.

Наполеон, подчеркивая каждое слово бурными жестами, объяснил, что всегда мечтал завести собаку. В детстве они жили в совсем крошечной квартирке рядом с Бельвилем, а потом, ему, боксеру, бессмысленно было даже думать о собаке. Разве собаке, даже такой покладистой и симпатичной, как Баста, может понравиться бродячая жизнь боксера?

— К тому же у твоей матери была аллергия на собачью шерсть. Кругом сплошное везение! Но теперь я твердо намерен заботиться о нем до самого конца.